Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я пишу все это не для того, чтобы в какой-то степени оправдать руководство Генштаба. Вина ложится и на его руководителей, так как они не оказали помощи юго-западному направлению. Пусть нас отстранили от участия в ней. Но и это не снимало с нас ответственности: мы могли организовать хотя бы отвлекающие удары на соседних направлениях, своевременно подать фронту резервы и средства, находившиеся в распоряжении советского командования…
В ряде книг приведено немало интересных сведений о жизни Сталина. Но в некоторых из них, к сожалению, содержатся не совсем точные данные. Ради истины остановлюсь и на них.
Приходилось читать, что Сталин не был в первые месяцы войны во время налетов фашистской авиации на Москву в особняке на улице Кирова и станции метро «Кировская». Это, конечно, неверно. Сталин многократно бывал и на улице Кирова, и на станции метро «Кировская», где для членов Политбюро ЦК ВКП(б) была оборудована специальная комната.
Не совсем точно показано также рабочее место Сталина. Пишут, что Сталин работал за письменным столом. За время войны, а я бывал у него в это время часто, да и после войны ни разу не видел, чтобы он что-то за этим столом писал. Документы и бумаги действительно лежали на этом столе. Но читал ли он документы, писал ли — он всегда сидел за длинным концом стола заседаний. Отработает документы, берет и относит на письменный стол, а оттуда берет новую пачку бумаг.
Полностью согласен с Г. К. Жуковым по поводу злополучного глобуса. Его в рабочем кабинете И. В. Сталина не было, он находился в его комнате отдыха, а туда мало кто приглашался. У Сталина всегда имелись подготовленные Генштабом рабочие карты по всем направлениям и театрам войны, в каких была необходимость…
И. В. Сталин прочно вошел в военную историю. Его несомненная заслуга в том, что под его непосредственным руководством как Верховного Главнокомандующего Советские Вооруженные Силы выстояли в оборонительных кампаниях и блестяще провели все наступательные операции. Но он, насколько я мог его наблюдать, никогда не говорил о своих заслугах. Во всяком случае, мне этого не приходилось слышать. Звание Героя Советского Союза и Генералиссимуса ему было присвоено по письменному представлению в Политбюро ЦК партии командующих фронтами. И наград у него имелось меньше, чем у командующих фронтами и армиями. О просчетах же, допущенных в ходе войны, он сказал народу честно и прямо в своем выступлении на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года…
С. Тимошенко. Мемуарное свидетельство ответственного работника ЦК КПСС Г. Шумейко (Из летописи Старой площади. Избранные записки (рукопись). С. 285–286).
Уже после войны Семену Константиновичу (Тимошенко. — Сост.) мной был задан весьма неприятный вопрос по поводу военного поражения наших войск под Харьковом в 1942 году. Поводом послужил наш доверительный разговор, затрагивавший тему этой трагедии. Так, будучи на Западном фронте в составе 7-го гвардейского корпуса (33-я армия) секретарем партийной комиссии 128-й стрелковой бригады, я сам лично нередко подбирал сбрасываемые немецкими самолетами листовки, содержащие текст обращения командующего Юго-Западным фронтом С. К. Тимошенко и члена Военного Совета фронта Н. С. Хрущева, выпущенного ими в канун майского наступления наших войск на Харьков. (Называлось оно, кажется, так: «За освобождение Украины».) Был уже июль 1942-го, и фашистское командование сыпало издевательски на наши головы скопированный и размноженный этот документ — свидетельство трагического провала харьковской наступательной операции.
Маршала С. К. Тимошенко я спросил: выпускалось ли такое воззвание или то изобретение неприятельских пропагандистов? Он подтвердил, что такой документ выпускали они вместе с Н. С. Хрущевым. Далее состоялся уже затяжной разговор, содержание которого я резюмирую, чтобы показать, что правда и что неправда в публикуемых мемуарах Н. С. Хрущева.
Тимошенко: политически необходимо было отвоевать именно в этот период хотя бы небольшую территорию Украины Особенно важно было вернуть вторую ее столицу — Харьков. Хрущев был настойчив. Он буквально уговорил наш Генштаб, а через него и Сталина провести эту операцию. Его инициатива преследовала цель сорвать планы украинских фашистов, готовивших торг с Гитлером по поводу формирования националистических органов власти на Украине. Мы Харьков освободили без больших трудностей. Но если бы мы и приостановили свое наступление, заняв город, военного поражения в районе Харькова нам было бы не избежать. Соотношение на юге сил между советскими войсками и группировкой немцев, стоявшей в районе Лозовая — Барвенково, было тогда именно таким. И вообще оборона Харькова на его ближних подступах была делом нереальным. Так вот, сказал Семен Константинович, политическая целесообразность не стыковалась с реальной военной ситуацией. Отсюда трагедия! На том этот мой разговор с маршалом и закончился. Он явно не хотел его углублять: опытный военачальник видел бесперспективность стратегической операции, но не смог или не захотел пойти против Хрущева, Генерального штаба и Сталина.
Штеменко С. Генеральный штаб в годы войны. М., 1968. С. 51–52,116–117:
Пока шли бои на Керченском полуострове, армии Юго-Западного фронта перешли в наступление под Харьковом. Генштаб с большим опасением следил за развитием этой операции, предпринятой по инициативе фронтового командования. Ставка предупреждала фронт, что не может обеспечить операцию дополнительными войсками, боеприпасами, горючим, поскольку в то время готовых резервов и достаточных материальных средств в запасе не имелось. Но Военный совет Юго-Западного фронта и без того ручался за успех.
Развитие событий пошло здесь, однако, в непредвиденном направлении. Когда наши войска уже двинулись вперед, противник сам начал активные действия, бросил в сражение сильные танковые группировки и нанес поражение трем армиям Юго-Западного фронта.
Положение фронта становилось все более и более трудным и наконец стало чрезвычайно тяжелым. На просьбы Военного совета о помощи Верховный Главнокомандующий вынужден был ответить:
«…У
