– Сэр, я преклоняюсь перед вами. С огромной радостью передам оба ваших сообщения. Я уверен, что демонстрации силы не будет.

– Всего хорошего, доктор. Я свяжусь с вами.

– Всего хорошего, сэр.

По пути в Министерство мистер Кику вдруг осознал, что не испытывал ни ужаса, ни отвращения в присутствии горгоноида. Этот паршивец даже приятен, на свой, жуткий, манер. Доктор Морган, несомненно, гипнотерапевт от Бога.

Его корзина была, как обычно, переполнена; мистер Кику выкинул хрошии из головы и радостно погрузился в работу. Поближе к вечеру ему сообщили из центра связи, что с ним хочет поговорить мистер Гринберг.

– Соедините его, – сказал мистер Кику, ощущая, что вот сейчас-то все и встанет на место.

– Босс? – начал Гринберг.

– А? Да, Сергей. Что за дьявол, на тебе лица нет!

– Да вот думаю, не податься ли в Космический легион.

– Слушай, не пудри мне мозги. Что случилось?

– Птичка улетела.

– Улетела? Куда?

– Знать бы. Скорее всего, на запад, там лесной заповедник.

– Чего же ты тогда зря тратишь время? Иди туда и ищи.

– Я знал, что вы так мне и скажете. – Гринберг вздохнул. – Понимаете, босс, эту самую иголочку придется искать в стоге сена, занимающем свыше десяти миллионов акров, и там сплошь высокие деревья, высокие горы и хоть бы одна дорога. К тому же меня обогнал местный шеф полиции, а с ним все его люди и половина помощников шерифов штата. Он приказал стрелять на поражение, как только они увидят эту тварь, и назначил награду той машине, которая сумеет ее пристрелить.

– Что-о?!!

– А вот то. Ваше утверждение судебного решения сюда пришло, а моя отмена – нет. Пропала. Куда – неизвестно. А здешний шеф полиции – древнее ископаемое с душой канцелярской крысы. Он тычет мне в нос этот приказ и слушать ничего не желает. Даже не разрешил мне связаться со всеми этими машинами на полицейской частоте. Мы ведь сами сняли свое участие в деле Ламмокса, и теперь у меня и на грош нет власти, чтобы его заставить.

– А ты, значит, взял и смирился? – едко спросил мистер Кику. – Сидишь и ждешь, когда все рухнет?

– Вроде того. Я звонил мэру, того нет в городе. Звонил губернатору, он на закрытом заседании большого жюри присяжных. Попробовал позвонить главному лесничему – лесничий, скорее всего, гоняется по горам в надежде заработать обещанное вознаграждение. Как только я закончу с вами говорить, я пойду к заместителю шефа, и начну ему выкручивать руку, и буду выкручивать до тех пор, пока у него голова не заработает и он…

– Ты должен был этим заниматься прямо сейчас.

– Я время не тяну. Я позвонил, чтобы вы задали им жару оттуда. Мне нужна поддержка.

– Ты ее получишь.

– И не только для того, чтобы добраться до губернатора и возобновить вмешательство Министерства. Даже когда мы достанем этого бешеного шефа полиции и убедим его отозвать своих собак, мне все равно понадобится помощь. Тут десять миллионов акров горной местности, босс! Потребуются люди, машины, много людей и машин. Одному мальчику с портфельчиком тут не справиться. Да и, кроме того, я ведь записываюсь в Космический легион.

– Запишемся вместе, – мрачно произнес Кику. – Хорошо, а теперь – двигай. Бегом!

– С вами было приятно работать.

Заончив разговор, мистер Кику развил поистине лихорадочную деятельность. Он отдал указание срочно возобновить вмешательство Министерства, послал экспресс-сообщение губернатору штата, другое – мэру Вествилла, еще одно – в местный городской суд. Закончив все это, он позволил себе несколько секунд отдохнуть, набираясь сил перед неизбежным. А потом отправился к министру, чтобы сообщить: необходима помощь военных властей Федерации.

Проснувшись, Джон Томас не сразу понял, где находится. В спальнике было тепло, усталости больше не ощущалось, но и двигаться совсем не хотелось. Понемногу в голове сложилась картина, где он и почему тут оказался, и он высунул голову. Солнце стояло высоко, снаружи тоже было тепло. Неподалеку высилась громадная фигура Ламмокса.

– Привет, Ламми.

– Привет, Джонни. Ты очень долго спал. И сильно шумел.

– Правда? – Джон Томас выполз наружу, натянул одежду и выключил обогрев спальника. Свернув его, он повернулся к Ламмоксу и застыл, пораженный. – А это еще что такое?

Неподалеку от головы Ламмокса лежал мертвый гризли, крупный самец, фунтов на шестьсот. Он был раздавлен в лепешку, словно по нему проехался танк. Кровь, струями вытекавшая изо рта и ноздрей зверя, уже успела подсохнуть. Ламмокс посмотрел на медведя.

– Завтрак, – объяснил он.

Джон Томас с отвращением посмотрел на мертвую тушу:

– Если и завтрак, то не для меня, увольте. Где это ты его взял?

– Словил, – с дурацкой улыбкой ответил Ламмокс.

– Не словил, а поймал.

– Нет, правда. Он хотел подобраться к тебе, и я его словил.

– Ладно, хорошо. Спасибо. – Джон Томас еще раз посмотрел на медведя, отвернулся и полез в мешок за продуктами. Он выбрал банку яичницы с ветчиной, скрутил ей крышку и стал ждать, когда она нагреется.

Ламмокс воспринял это как сигнал к началу завтрака. Так он и поступил, съев медведя, пару тонких сосенок, немного щебенки для хрусткости, а на закуску – пустую консервную банку, оставшуюся у Джона Томаса. Потом они спустились к ручью, Джонни – впереди, чтобы следить за небом. Ламмокс запил свой завтрак несколькими бочками чистой горной воды. Джонни встал на колени, попил из ручья, умылся и вытер лицо и руки о рубашку.

– Что теперь будем делать, Джонни? – спросил Ламмокс. – Пойдем гулять? А может, поймаем кого-нибудь?

– Нет. Мы вернемся в рощу и будем тихо лежать, пока не стемнеет. Тебе придется притвориться камнем.

Он поднялся на берег, Ламмокс последовал за ним.

– Ложись! – скомандовал Джонни, когда они оказались среди деревьев. – Мне нужно посмотреть на эти твои блямбы.

Ламмокс присел так, чтобы опухоли оказались как раз на высоте лица его хозяина. Осмотрев их, Джонни забеспокоился еще больше. Они заметно выросли и стали какими-то неровными, шишковатыми. Джонни попытался вспомнить, означает ли такое развитие, что опухоли злокачественные. Кожа на них натянулась и истончилась, теперь она походила на обычную толстую кожу и совсем не напоминала броню, покрывавшую остальное тело. На ощупь кожа была сухая и горячая. Джонни осторожно помял левую опухоль; Ламмокс дернулся.

– Что, больно? – озабоченно спросил Джонни.

– Я не могу больше терпеть, – запищал Ламмокс. Он встал, подошел к большой сосне и стал о нее тереться.

– Ты что! – крикнул Джонни. – Не надо так, ты поранишься!