царства мертвых, характерная концепция развитого земледельческого народа. Наоборот, в Ригведе змей исключительно водяное (земное и небесное) существо, и царства мертвых в ней нет. В ней нет пути и движения. Веды — создание скотоводческого народа. По Людвигу, слово «зерно» в Ригведе вообще не встречается. Поэтому и не могло быть религии солнца, наблюдения над его ходом и неизменностью его возвращения.

Хотя египетские представления не отличаются ни последовательностью, ни единообразием, но все же можно сказать, что египтяне представляли себе солнце нисходящим в ладье в царство мертвых. Умерший сам становился солнцем. Поэтому пожиратель солнца (пожирание всегда только угрожает, но никогда не осуществляется) есть одновременно пожиратель умершего, пришедшего в царство мертвых. Это пожирание также никогда не происходит и только угрожает, потому что пришелец силой магического вооружения повергает змея Апофиса и уничтожает его, после чего он вступает в обетованное царство.

33. Змей в Египте. Из всех разновидностей змееборства (у первобытных, в Ригведе, в античности, в Египте, в Китае) русская сказка наиболее тесное сходство по существу и по деталям имеет с египетским змееборством (кроме фигуры коня), описанным в Книге Мертвых. Это не значит, что Египет есть родина русской сказки и что из Египта этот мотив перешел в Европу. Это означает совсем другое, а именно что сказка отражает эту позднюю, земледельческую концепцию мифа. Это есть та стадия, после которой, с одной стороны, начинается разложение на множественность и разнообразие, разложение на множественность локальных культов (каковые мы имеем, например, в Греции с ее Гидрой, Горгоной, Медузой, Пифоном, Лернейским змеем, Ладоном, Кербером и многие др.). Типичность уступает место индивидуализации, с другой стороны, происходит окаменение, вернее — окостенение, создается тот веками незыблемый костяк, который обрастает живой плотью совершенно иного образования — живой плотью сказки. Ввиду этого на египетских материалах надо остановиться несколько подробнее.

Главным змееборцем Книги Мертвых является бог солнца Ра. Ежедневно на своем пути он встречает Апофиса и его повергает. Самый бой никогда не описывается, зато подробно воспевается победа над змеем и уничтожение его. В 39-й главе Книги Мертвых мы читаем: «Он (Ра) пронзил твою голову, он насквозь разрезал твое лицо, он разделил твою голову по двум сторонам дороги, она распростерта на его земле; твои кости разбиты на куски, твои члены отрублены от тебя».

Еще подробнее победа описана в космогоническом тексте, обычно называемом «книгой повержения Апофиса». После описания сотворения мира и создания богов говорится:[495]

Я послал их (то есть богов),

Возникших из моих членов,

Чтобы повергнуть злого врага.

Он, Апофис, падает в огонь,

Нож торчит в его голове,

Его ухо отрезано,

Его имени нет больше на этой земле.

Я приказал нанести ему раны (?)

Я сжег его кости,

Я ежедневно уничтожал его душу,

… (лакуна)

Я отрезал члены от костей его.

Я… его ноги,

Я разрубил его руки,

Я замкнул его рот и его губы,

Я раздробил его зубы,

Я вырезал язык из его пасти,

Я отнял у него речь,

Я ослепил его глаза,

Я отнял от него слух,

Я удалил сердце с его места,

Его имени нет больше.

Этот папирус давался в руки умершему, так как он защищал его самого от Апофиса и других змей на его пути. В Книге Мертвых «я» — иногда не только Ра, но и Озирис, отождествлявшийся с умершим.

Гл. XVII «О, Ра… освободи писца Nebseni (то есть умершего), победитель, от богов, лицо которых подобно лицу собаки, брови которых подобны бровям человека; они питаются мертвецами, они сторожат у излучины огненного озера и разрывают тела мертвых и проглатывают сердца, а изрыгают отбросы, сами оставаясь невидимыми».

Здесь мы имеем огненное озеро, проглатывание и извергание. Все это ожидает умершего, если он не будет подкован магическим знанием, которое и предоставляется ему Книгой Мертвых. Здесь же видим начало материализации представления о проглатывании. Собаки-змеи здесь, подобно Керберу, питаются падалью. В «Книге повержения Апофиса» упомянуто также вырезывание языка. Но здесь оно не служит способом опознавания героя, а упоминается наряду с вырезыванием глаз и сердца, то есть органов, которые (в Египте — особенно глаз) считались носителями души. Пока не будут вырезаны язык и глаза, змей не может считаться убитым. Вот почему и злая мачеха, посылая на смерть падчерицу, требует в доказательство смерти глаза и язык убитой. Из доказательства смерти в сказке язык превратился в доказательство подвига.

Приведем еще несколько выдержек из Книги Мертвых. «Твой враг, змея, предана огню — враг-змей Selau упал плашмя; его руки связаны цепями, Ра отрубил ему ноги» (Книга Мертвых, гл. 5). «Согласно желанию моего сердца я миновал огненный пруд и подавил огонь» (гл. 22). Особым интересом отличается глава 108-я: «Есть змея на вершине той горы, и ее мера — 30 локтей в длину. Первые восемь локтей ее длины покрыты кремнем и блестящими металлическими накладками. Осирис-Ну, торжествующий, знает имя этой змеи, которая живет на своем холме. „Обитатель в своем огне“ — ее имя. Теперь, после того, как Ра остановился, он направил свой взор на него, и происходит остановка ладьи Ра, и сильный сон находит на того, кто в ладье, и он проглатывает семь локтей великой воды. Этим он заставляет Сути отступить, имея в себе гарпун из железа, и этим он вынужден изрыгнуть все, что он съел, и этим Сет поставлен на место воздержания».

Это место для фольклориста интересно главным образом упоминанием сна. Нигде в вышеприведенных материалах мы этой детали не имели. В сказке сон, ниспадающий на героя перед сражением, есть наваждение, искушение, которому герой никогда не поддается. При встрече с ягой герой также не должен засыпать. Но здесь сон имеет совсем другое, обратное значение. Сон есть условие победы. Как уже указывалось выше, если герой до боя беседует с царевной, то он ложится к ней на колени. Он до боя спит, причем для такого сна даже выработался особый эпитет. Это — «богатырский сон». Царевна его будит, но разбудить героя в подобных случаях бывает очень трудно.

Что касается проглатывания и изрыгания, то египтолог может дать более подробную разработку этого мотива в Египте, для фольклориста это некоторый остаток более древней и первобытной формации мифа.

Все эти детали образа змея и его убиения (огненность, огненное озеро, попытка поглотить пришельца, тщательное уничтожение всех его частей, деталь с вырезыванием языков,