Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не волнуйся, Коля, мы себя в обиду не дадим. Выстоим как-нибудь до «дембеля».
— Не все так просто, Леха. В тот день, когда я с тобой впервые беседовал, мне действительно казалось, что с помощью твоей команды я буду владеть ситуацией, как минимум, в вашем бараке. У меня же с нашим кумом давнишний договор о том, что я являюсь завхозом до тех пор, пока выполняю его работу. Ты же знаешь — малолеток официально вербовать нельзя. В тот день к начальнику оперчасти я сходить не успел, но встретил папу, ну, и сдуру рассказал о вашей уникальной группе. Корзун к данному явлению проявил бешеный интерес. К вечеру у него на столе лежали ваши личные дела, а главное, медицинские карты. На следующий день они с Тимофеичем собрались в Куйбышев, ну и взяли меня, потому что в столовой опять возник дефицит ложек. Так вот, Корзун лично отнес двенадцать папок в областной военкомат. Короче, я со всей ответственностью могу сказать, что относительному благополучию группы вы обязаны не мне и, тем более, не себе, а полковнику Корзуну Александру Ивановичу. Это именно он готовит вас для какого-то дела. В противном случае с вашей бескомпромиссностью вы десять раз были бы уже сломаны и «съедены».
— Что же это за дело такое, Николай?
— Понятия не имею, думаю, что сложное и, возможно, даже смертельно опасное. Вас выбрали для испытания чего-то такого важного, ну, как, например, Белку и Стрелку.
— В космос, что ли, запустят?
— Не исключено. Может быть, на Марс полетите…
— Да, ладно, Николай. Кто мы такие?
— В любом случае имей в виду то, что я тебе сказал. По правде сказать, полковник имеет на вас зуб не меньше, чем тот же Лопырь. Просто он ничего не может сделать, потому как твоя группа уже на контроле где-то там наверху.
— За что же он так обиделся?
— Помнишь последнюю проверку? Кто-то подсказал прокурорским где и что искать. Папе удалось «отмазаться», как он сам сказал, ценой двух фур пружин. Он до сих пор уверен, что это дело рук твоей группы или кого-то из вас конкретно. Поэтому прошу тебя, Леш, будь осторожен. Надеюсь, что когда-нибудь мы с тобой еще встретимся.
Завхозом после Клыка стал Рябков. Лопырь же, почувствовав былую силу, опять пытался наехать на Мишина и его друзей. Однако на этот раз вовремя вмешался Брюханов и по приказу Корзуна посадил активиста в карцер. Полностью же предположение Николая подтвердилось накануне Нового Года. Группу в полном составе в сопровождении Терехова и двух автоматчиков погрузили в автозак и повезли в Куйбышев. Алексей не только подумал, но и поделился с ребятами, что дальше их посадят в поезд и повезут прямиком на Байконур, где уже дымится огромный космический корабль, готовый стартовать на Марс.
Однако все оказалось прозаичней. Машина остановилась у здания с красной табличкой: «Куйбышевский областной военный госпиталь». Воспитатель отвел подопечных на второй этаж, где их раздели до белья и подвергли пристрастному медицинскому осмотру. Подобного интереса к своему организму Алексей за свою недолгую жизнь еще не наблюдал. Более того, почти во всех кабинетах использовались невиданные им медицинские приборы. Поэтому было даже интересно. В заключение каждого заставили выпить по литру воды, и повели на рентген, а после этого взяли всевозможные анализы. На этом «увлекательная» поездка в областной центр не закончилась. Далее автозак и сопровождающая его черная Волга с двумя военными врачами направились к… бассейну ДОСААФ. Почти до самого вечера пацаны плавали и ныряли, а врачи изредка кого-либо выхватывали и проверяли пульс и давление. Потом Алексей с друзьями долго пытались понять, что все это значило, но так и не пришли к общему мнению.
Новый год ознаменовался тем, что родителям, наконец, разрешили навестить сына. Для Алексея эта новость была подобна грому среди ясного неба. Последний раз мама писала, что, возможно, свидание разрешат лишь после Нового Года. Но чтобы это свершилось уже четвертого января, он никак не ожидал. Утром новоиспеченный капитан Брюханов объявил, что осужденный Мишин освобождается от трудовой обязанности на трое суток в связи с длительным свиданием с родителями. Это случилось в столовой, откуда Алексей, даже не взглянув на еду, побежал в здание администрации. Именно в нем располагалось помещение для длительного свидания. Выкрикнув охраннику свою фамилию, счастливчик ворвался в комнату.
— Лешенька мой! — вскрикнула мама и бросилась на шею сыну. — Милый мой сыночек. Похудел и… возмужал, плохо тебе здесь… знаю, что плохо…
Он не останавливал мать, не останавливал слезы, а лишь гладил ее по голове, впитывая родное тепло. Он вполне отдавал себе отчет, что такое может больше не повториться — не повториться никогда в жизни. Больше всего на свете ему хотелось выбросить из головы последние полгода и представить, что он расстался с самыми дорогими людьми на свете лишь вчера. Отец в это время стоял в стороне и тоже украдкой смахнул слезу.
— Маринка не просилась? — слегка отстранившись, поинтересовался Алексей.
— Еще как просилась, — подошел отец и тоже обнял сына. — Но ты уж извини, не стали мы ее травмировать здешними видами и оставили с бабушкой. Передавала тебе привет и вот… она у нас занялась творчеством…
Из кармашка сумки он достал полотенце и носовой платок, сплошь вышитые разноцветными нитками. Алексей разглядел витиеватую надпись: «Дорогому братику». Мама в это время разложила на столе продукты, от одного вида которых у Леши закружилась голова.
Трое суток пролетели как одна минута. Родные люди наслаждались общением друг с другом и говорили, говорили, говорили…
Алексей узнал все, что произошло в Смоленске, в школе и дома в его отсутствие. Оказывается, Верник подал апелляцию в Верховный суд СССР, но ее отклонили. Сейчас он готовит документы на условно-досрочное освобождение. Алексей тоже поделился своими впечатлениями о пребывании в данном учреждении. Конечно же, он обошел все острые углы, а также ни слова не сказал о неком особом к нему и его друзьям отношении.
После отъезда родителей жизнь в колонии потекла своим чередом. Лопырь теперь уже и не помышлял о мести, а,
