по-ло-ви-ну. Ну вот, опять. Так о чём это я? Да. О напарнике. О нём родимом. Бесспорно, одному намного тоскливее, чем вдвоём, но если взглянуть в самый корень общеизвестной проблемы, то возникает закономерный вопрос: — «Зачем тебе напарник, по жизни?». Есть ли у меня однозначный ответ на него? Уже есть. Он нужен для того… Да, для многого он нужен, тем более в такой ситуации, как наша, но основное его предназначение — говорить. О чём? Да о чём угодно. О погоде, о жратве, о дровах за стенкой, о плохом настроении, да о женщинах, ни к ночи будет сказано, в конце концов. Так вот, после того, как я на восемьдесят процентов освоил финско русский словарь, наши беседы с Пекка почти не прекращаются и не только в светлое время суток. Свечи ещё надо поискать, по местным торговым точкам и квартирам, поэтому мы их экономим, а язык он без костей, им можно пользоваться долго, бесконечно долго, он всё равно никогда не устаёт. Так что, уже лёжа в постели, мы тоже переговариваемся и стена разделяющая нас, нам не помеха.

— Спишь, Пекка? — спрашиваю я его, в очередной раз не зная, чем заняться перед сном.

— Нет — отвечает он неохотно, как говорят люди — через нижнюю губу.

Я не обращаю на это внимания и продолжаю начатый разговор.

— Ты мне ещё разок расскажи про эту дорогу, что на полпути до границы лежит. Может у меня новые вопросы к тебе возникнут или сам всё же вспомнишь чё нибудь.

— Антон — так он меня часто называет, когда чем то недоволен. — Ну, сколько можно. Я уже семнадцать раз про неё, тебе говорил. Не видел я там никакого ангара и не знаю, возили туда чего нибудь или нет. Если ты хочешь узнать что то конкретно, становись на лыжи и поезжай. Но один. А я не поеду. И про это, я уже тысячу раз говорил.

— Ну ну — говорю я с наигранной обидой в голосе. — Спросишь меня ещё про людей. Вернуться они или нет? Или про то, опасно нам квартиры чужие вскрывать или нет. Я тебе тоже, так же отвечу.

— Ты сравнил. До той дороги тридцать с лишним километров. И ты предлагаешь мне, туда идти пешком? Спасибо брат, но я ещё помню, как со стройки на тебе возвращался и что ты мне потом, про это говорил. А я интересуюсь потому, что не хочу нарушать местные законы. Ты же должен понимать. Я, в отличии от тебя, не русский. Я, слава богу — фин. И мне, как иностранцу, срок намного больше дадут, когда жизнь в нормальное русло вернётся. Да и не принято у нас, в чужие квартиры нос свой совать.

Болтаем ещё минут десять, пятнадцать, а потом разговор сам собой сходит на нет и я постепенно засыпаю. Пекка давно храпит, у него с этим просто, если ни о чём его не спрашивать, он сразу уснёт.

С утра делаем тоже самое, что и все последние двенадцать дней. Запасаемся продуктами и прочими, очень нужными вещами и заставляем ими все стеллажи в холодном коридоре нашего дома и в комнатах того, что стоит рядом и уже вскрыт. Добываем их везде, где только находим. В ларьках, магазинах, в детских садах, в школах, в квартирах, а Халонен недавно ещё одно, новое место нашёл. Я по началу не понял, зачем ему сдалось то, здоровенное сверло, что валялось в прихожей, а потом, когда увидел, как он ловко им лёд просверлил, ещё больше зауважал его умение делать работу руками, ну и конечно, своей круглой головой. Рыбы, на самой первой рыбалке, Пекка поймал совсем мало, но сколько удовольствия мы получили от употребления её. Когда же его улов превысил пару килограммов за сутки, мы стали ходить на озеро вместе и через день. Свежая рыба это вам не консервы, там витамины, минералы и лишних калорий не наблюдается, совсем. А вкус какой, не описать словами. Спе-ци-фи-чес-кий. Да, сколько можно? Опять та же самая ерунда в голове образовалась… Кстати, воду для питья мы теперь носим из водоёма. Стащили из хозяйственного магазина две новых канистры и когда идём обратно, под горлышко заливаем их. Пришлось конечно потрудиться, но это стоило того. Да и не так долго мы выдалбливали ломом, ту полынью, что каждый раз приходиться возобновлять. Часа два, возможно два с половиной, но зато какой вкусный сейчас у нас чай. Рыбалка это вообще отдельная песня. Вначале мне пришлось пройти там курс молодого бойца и только после этого, на мормышку, попалась первая рыбка и то, не самая значимая. И да, тогда мы ещё ловили на размоченный в воде сухарь. Пекка в то время тоже не сильно блистал, а при ловле рыбы на опарыш, я от него почти не отставал.

Сегодня у нас отдых от рыбалки и другая задача на повестке стоит. Снасти и удочки дома лежат, а мы идем к новому магазину. Халонен обещал меня сильно удивить. Посмотрим, насколько это ему удастся. Пока катим до места, я на лыжах, а Пекка на фирменных санях, ещё раз прокручиваю в голове его слезливые воспоминания о том, как он один остался на стройке и, как он там всё это время выживал.

Отдел кадров ГОКа, как рассказывал мне бывший претендент на свободную вакансию данного предприятия, принял моего знакомца на должность обычного крановщика. И если верить его версии событий, то на своём рабочем месте этот товарищ и оказался, когда внизу шёл поголовный аврал. Точно известно, что в тот день сидел он в кабине башенного агрегата, как и положено, сначала смены, то есть с самого утра. Долго сидел, намного дольше, чем стройка ждала очередного подвоза красных кирпичей. Лазить без особой надобности, в мороз, туда и обратно по железной стремянке, Пекка, по складу характера, не очень хотел, вот и задремал под монотонный шорох ветра и скрипучий вой тугих проводов, да так крепко это у него получилось, что проспал, почти до самой темноты. Ну, а когда проснулся, то обнаружил, что прожекторы отчего то не светят, вокруг тихо, как в музее, где картины висят и видимость, с каждой минутой откатывается назад. Как достойный сын своего народа, спускаться в темень с верхотуры, парень не рискнул, но поорать, конечно поорал. Естественно, как смог и, как получилось. Всё таки настрой и плохая погода, не очень способствовали нервным крикам в темноту. Ответа он, само собой, ни