и деликатесное, а доверилась его вкусу. Она будто впервые увидела, что на Вадима можно положиться не только в работе.

— Смотри сам. Сегодня ты дежурный по кухне.

Поход по магазинам занял около часа, в гостиницу «дежурный по кухне» вернулся в половине восьмого вечера. Олеся по-прежнему лежала на кровати, теперь уже на спине, и осторожно втирала в тело чудодейственный бальзам. Вадим хотел сделать ей замечание за самовольное переворачивание, за нарушение лечебных предписаний, но промолчал. От шуток сдерживал странный взгляд, каким Олеся встретила «напарника». Непонятный был у нее взгляд, немигающий, и она сама выглядела разноликой. По таким глазам настроение можно было расценить и как плохое, расстроенное или даже болезненное, и как приподнятое, почти веселое. Вадим обратил внимание, что чудодейственный спасительный бальзам Олеся втирала в тело как-то нехотя, без недавнего задора, вообще вроде не втирала, а просто водила по груди рукой. С ней явно что-то произошло за этот час, пока он отсутствовал. Вадим аккуратно поставил пакеты на стол.

— Что случилось, Олеся? Кто тебя обидел, маленькая моя?

Олеся вместо ответа кивнула головой на раскрытую картонную папку. Неужели причина потрясения крылась в лабораторных работах ее гениального земляка? Что же обнаружилось в этих пожелтевших листках, если больная забыла про свое обожженное тело? Интересно. Вадим взял папку, глянул на страницу и насторожился. «Соединения меди и золота в различных степенях окисления» — было крупно выведено на верху страницы. Далее следовали два или три предложения, и начинались сплошные цифры. Читать дальше Вадим не стал, химия для него была тайной за семью печатями еще в школьные времена, а теперь и подавно представлялась сплошным мраком. Но уже одно лишь название работы колыхнулось в груди, наталкивая на догадку и подтверждая и усиливая прежние подозрения. Неужели золото из технологического процесса изымалось все-таки за счет «излишков», а эти «излишки», в свою очередь, образовывались путем добавления меди? Но это невозможно… Это исключено. О какой меди можно вести речь, если «Цветмет» производит практически чистое золото? Золото с четырьмя девятками. Таких заводов всего три во всем мире. О какой меди в «Цветметовских» слитках можно вести речь, если каждые полчаса заводская лаборатория скрупулезно проверяет процентное содержание золота, и цифры остаются непременными. 99,99 %.

— И что ты здесь увидела? — поинтересовался Вадим. — Что золото может составлять сплав с медью? Об этом даже я знаю. Я даже знаю, что в золоте 583 пробы содержится около шести процентов меди.

Олеся усмехнулась.

— «Цветмет» выпускает чистое золото, а не пятьсот восемьдесят третьей пробы. Он добавлял медь, Вадим! Я уверена в этом. Боже мой, какой ужас… Это чудовищно, Вадим!

Олеся совершенно забыла про ожоги, сейчас она думала не о себе, не о своих проблемах, а о заводе. Заводские преступники дважды обкрадывали государство: первый раз, когда воровали золото, и второй раз, когда добавляли медь в технологический процесс и снижали качество выпускаемой продукции. Выходит, какая-то часть слитков хотя и несла на себе маркировку с четырьмя девятками, но этим девяткам не соответствовала. Действительно, чудовищно. И по замыслу, и по исполнению. В такое трудно поверить.

— Но это невозможно, — сказал Вадим, озвучивая свои сомнения, — ты же сама говорила, что заводская лаборатория не дремлет и каждые полчаса снимает пробы. И все чин чинарем. Может, у преступников были соратники среди лаборантов?

Олеся вздохнула:

— Может быть. Всякое может быть…

Она готова была заплакать. От гнева на расхитителей, подставивших под удар имена всех заводчан, от своего бессилия что-то исправить и вернуть назад, от стыда за то, что работала рядом с преступниками и ни о чем не догадывалась. Ее состояние было хорошо понятно.

— Успокойся и не расстраивайся, — строго заметил Вадим, — ты свое дело сделала, ты помогла вернуть государству почти два пуда золота, а это настоящий подвиг. В военное время за такие героические дела представляли к награде. Будь у меня орден, прямо сейчас, лично повесил бы тебе на грудь.

На этот раз Олеся даже не улыбнулась. Кажется, она вообще утратила способность улыбаться и никак не могла поверить в мрачную реальность заводских событий. Единственное, в чем девушка не сомневалась, так это в способностях Дзюбы.

— И как он до такого додумался? — сокрушалась она. — Как простой плавильщик мог задумать и длительное время совершать то, что не мог раскрыть ни один профессор? Ведь Аким Павлович с кем только не консультировался по этому вопросу, к каким только ученым не обращался, и никому из них не пришло даже в голову, что в технологический процесс добавляется медь…

Действительно, никто из ученых мужей до такой мысли почему-то не дошел. Может, как раз из-за ее простоты, сравнимой с глупостью? Для опытного специалиста не представит никакой сложности разбавить золото небольшой порцией меди, не говоря уж про специалиста такого уровня, как, скажем, преподаватель КМТИ Владимир Гордиенко. Пара пустяков. Вадим невольно вспомнил, как Гордиенко во время вступительных экзаменов в институт, когда туда поступал его сын, уезжал из города. Уезжал, чтобы не дать злопыхателям повода посудачить о его порядочности. Уезжал, потому что дорожит своим именем. Об этом поступке ученого будут долго помнить и в институте, и вообще в городе, хотя многим он наверняка показался странным, даже непонятным, особенно в свете современных жизненных приоритетов и ценностей. Таким людям невдомек, что доброе имя ценно всегда и во все времена, какими бы эти времена не были. Не потому ли никто из ученых, к кому в разное время обращались директор «Цветмета» Кузьмин и детектив Ковалев, не смогли разгадать простой задачки, потому что их мозг, их разум, их знания всегда служили добру, созиданию, а не злу, не преступным замыслам? Именно поэтому. Никто из ученых не мог даже подумать, что в технологический процесс производства золота можно вмешаться с целью воровства этого золота, а не с целью улучшения процесса. Ученые прикидывали количество поступившего на переработку драгоценного сырья, его точный вес, точное процентное содержание золота в нем и выводили цифры ожидаемого конечного металла с четырьмя девятками. Их теоретические расчеты совпадали с практическим результатом до нескольких граммов. О каком воровстве могла идти речь? Ну и Дзюба, ну и сукин сын…

Вадим усмехнулся и продолжил свои мысли вслух:

— Хорошо, допустим, что Дзюба добавлял медь. Но зачем все-таки ему нужен был институт? Или для того, чтобы научиться проводить подобную реакцию, нужно три года изучать химию? Неужели это так сложно?

Мнение Олеси по этому вопросу было очень важным, и Вадим мысленно поблагодарил ее за согласие поехать в Керчь. И судьбу тоже. Трудно