Она еще несколько раз попыталась открыть люк, но потом, отчаявшись, села на песчаный пол и обхватила руками колени. Наверху послышался звук шагов, и она инстинктивно постаралась забиться как можно дальше.

Мужчина спустился, подошел к ней, и Ени увидела перед собой его лицо, хотя сюда и не проникал свет. Она хорошо разглядела его на дороге, когда он остановился и посадил ее в свою машину. Ени испугалась. То, что она могла его опознать, было фактом. Она видела его машину, видела его самого — значит, живой он ее отсюда не выпустит, никогда.

Она начала кричать, но он мягко закрыл ей рот ладонью и заговорил с ней успокаивающе. Когда он убедился в том, что больше она кричать не будет, он убрал руку и аккуратно начал ее раздевать. Ени чувствовала его руки. Он касался ее очень нежно, почти с любовью. Она слышала, как учащается его дыхание, изо всех сил зажмурила глаза и постаралась не думать о том, что сейчас случится.

Он попросил у нее прощения, а потом пришла боль.

Как обычно летом, движение было просто убийственным. Раздражение Патрика росло километр за километром и соответствовало показаниям на спидометре, так что, когда он свернул на парковку перед больницей Уддеваллы, ему пришлось отдышаться и успокоиться. Вообще-то он довольно редко раздражался по поводу домов на колесах, которые перекрывали всю дорогу впереди, или еле ползущих машин с туристами, откуда высовывались руки и восторженно указывали на все мало-мальски интересное вокруг. То, что позади выстраивалась длиннющая очередь машин, их обычно не беспокоило. Но вероятно, из-за того, что Патрик очень переживал насчет результатов анализа ДНК и не находил себе места, уровень его терпимости резко упал.

Узнав результаты, он едва поверил своим ушам: не обнаружилось ни одного совпадения с ДНК убийцы Тани. Патрик был настолько убежден, что получит совершенно точный ответ, указывающий на убийцу, что до сих пор не мог оправиться от разочарования. Кто-то, состоявший в родстве с Йоханнесом Хультом, убил Таню — таков поставленный перед ними неоспоримый факт. Но у них нет никакого другого Хульта, все тут, в наличии.

Патрик нетерпеливо набрал номер участка. Анника пришла сегодня на работу немного позже, чем обычно, и он никак не мог дождаться, когда она появится.

— Привет, это Патрик. Извини, я могу показаться немного раздраженным, я действительно в стрессе. Но не могла бы ты быстро, как ты умеешь, выяснить, есть ли какие-нибудь данные о других родственниках Хультов у нас в районе. В первую очередь, я надеюсь, вдруг найдутся какие-нибудь дети, внебрачные, я имею в виду, у Йоханнеса Хульта.

Патрик услышал, как Анника записывает поручение, и скрестил на удачу пальцы. Это все, до чего он пока смог додуматься, последняя ниточка. Патрик очень надеялся, что она к чему-нибудь приведет, в противном случае оставалось только сесть на пятую точку и чесать в затылке.

Он должен был признаться себе, что ему нравится теория, которая сложилась в его голове, пока он ехал в Уддеваллу. О том, что у Йоханнеса Хульта мог быть сын на стороне, о котором они ничего не знали. Если подумать, в этом нет ничего странного и ничего невозможного, и чем больше он об этом думал, тем больше ему казалось это весьма вероятным и весьма правдоподобным. «Возможно, здесь даже мог скрываться и мотив, объяснение того, почему Йоханнес был убит», — подумал Патрик, хотя пока еще сам не очень хорошо понимал, как он сможет связать все это. К примеру, ревность — вполне естественный и явный мотив к убийству, и он хорошо укладывался в его теорию. Убийство, не запланированное заранее, импульсивное, вспышка злобы, ревности, и результат — Йоханнес Хульт мертв. Но как тогда это связано с убийством Сив и Моны? Этот фрагмент головоломки Патрик до сих пор не мог найти, но, может быть, Аннике удастся помочь и отыскать недостающее звено.

Он закрыл дверь машины и пошел к входу в районную больницу. Он немного поплутал, ему пришлось просить помощи у приветливого и доброжелательного персонала, но в итоге Патрик добрался до нужного отделения. В холле для посетителей расположилась троица, которую он искал. Они сидели рядом, как птицы на проводе, и молчали, глядя прямо перед собой. Но Патрик заметил, как в глазах Сольвейг блеснул огонек, когда она увидела его. Она медленно поднялась и раскачивающейся походкой пошла ему навстречу. Она выглядела так, словно не спала всю ночь. Скорее всего, так оно и было. Ее мятая одежда резко пахла потом, растрепанные волосы висели космами, а под глазами ясно обозначились темные круги. Роберт тоже казался усталым, но не таким потрепанным и несвежим, как Сольвейг. Только Линда выглядела бодрой и опрятной, и у нее были ясные отдохнувшие глаза. Она все еще не знала о том, что сейчас творилось у нее дома.

— Вы его еще не взяли? — спросила Сольвейг и слегка дотронулась до руки Патрика.

— К сожалению, мы пока еще очень мало знаем. А что врачи говорят, как его состояние?

Роберт покачал головой.

— Нет, но они все еще его оперируют, там что-то случилось с давлением в голове. Они ему всю голову вскрывают. Во я удивлюсь, если какие-нибудь мозги найдут.

— Роберт!

Сольвейг повернулась и рассерженно цыкнула на Роберта. Патрик понимал, почему он это сказал. Роберт не находил себе места и неловкой шуткой пытался скрыть свое беспокойство и облегчить тяжесть на душе. Патрик иногда и сам делал то же самое, бывало, что и помогало.

Сольвейг опять вернулась на свое место. Патрик пододвинул к себе что-то среднее между креслом и стулом и тоже сел.

— Что за сволочь могла сделать такое с моим мальчиком? — риторически спросила Сольвейг, раскачиваясь назад и вперед на своем стуле. — Я видела, как Йохана отделали, когда его уносили: он был на себя не похож — словно другой человек. Везде кровь, одна кровь.

Линда вздрогнула, ее лицо сморщилось. Роберт никак не прореагировал, на этот раз он промолчал, неподвижно глядя в одну точку. Когда Патрик повнимательнее посмотрел на его черные джинсы и куртку, он заметил на них пятна: совершенно очевидно — кровь Йохана.

— Так, значит, вы ничего не слышали и ничего не видели вчера вечером?

— Нет, — раздраженно ответил Роберт. — Мы, блин, другим легашам все застучали, до донышка. Хрен ли надо?

— Мне действительно очень жаль, но я обязан задавать эти вопросы. Так что, будьте добры, поговорите со мной.

В голосе Патрика слышалось искреннее сочувствие. Быть полицейским и делать свою работу часто очень не просто — в таких, например, ситуациях, как эта, когда приходится вторгаться в жизнь других людей, которые, мягко говоря, заняты совсем другими мыслями. Но неожиданно Патрик получил поддержку от Сольвейг:

— Хорош, Роберт, кончай это дело, помогай лучше. Мы все должны сделать, чтобы им помочь. Пусть они поскорее этого гаденыша словят, который с нашим Йоханом это сделал. Понял или как? — И Сольвейг повернулась к Патрику. — Мне кажется, я слышала что-то, какой-то шумок как раз перед тем, как Роберт мне кричать начал. Но мы ни черта не видели ни до того, как нашли его, ни потом.