Попытался распорядиться, потому что…

— Ага, — кивнул Зяблик. — Идея понятная, но мы против.

— Какой еще следующий эшелон?! — заволновались его приятели.

— Он смеется?

— Дайте ему пару таблеток!

— Парень, ты в своем уме?

В обычном случае Ремнев давно вызвал бы наряд безов и объяснил разошедшимся самокатчикам правила поведения в общественных местах, однако документы затянутой в кожу банде подписал вице-президент «Науком», ссориться с которым простому железнодорожнику было не с руки.

Пришлось вступить в переговоры.

— Чем не нравится идея? Следующий состав целиком грузовой, место для ваших «табуреток» найдется. А я тебе выдам большую и красивую квитанцию…

— Ты видишь, какой здесь бардак? — осведомился Зяблик.

— Я в нем работаю, — вздохнул Ремнев.

— А там, куда мы едем, бардак еще хуже, — рассудительно продолжил байкер. — Твое дело маленькое — запихнуть нас в вагоны, а там, в зоне «Науком», нас надо разгрузить и перенаправить. Там все на ушах стоят, и мы не станем рисковать мотоциклами.

— Сейчас такое время, что имущество должно быть на виду, — хмыкнул стоящий позади Зяблика крепыш.

— Разве у тебя не записано, что мы с багажом?

— Кто-нибудь, дайте ему в репу!

Однако Ремнев чувствовал, что ехидные и обидные фразы выкрикиваются без напряжения, байкеры прекрасно знали, что оспорить их документы железнодорожник не сможет, и откровенно дурачились, ожидая неминуемой победы. И дождались.

Эшелон 652-с был смешанным, что позволило Ремневу с честью выйти из положения. Он вывел на экран коммуникатора схему поезда и быстро поменял наполнение нескольких вагонов:

— Займете четырнадцатый, это пассажирский, и пятнадцатый — грузовой. — Погрузка еще не началась, поэтому внесенные железнодорожником изменения привели всего лишь к легкой неразберихе на платформе. — При желании сможете ходить и любоваться на свой гараж.

— Отлично! — повеселел Зяблик. — Вагон для «вагона» — то, что надо! Вы хороший человек, господин Ремнев.

— Грузите железяки, ждать вас никто не будет.

* * *

Анклав: Москва.

Территория: Колыма.

Фильтрационный лагерь № 4.

Тот, кто хочет выжить, должен меняться в соответствии с обстоятельствами.

Пусть даже инстинктивно

— Сегодня утром администрация Шанхайчика официально обратилась к СБА с просьбой принять решительные меры по наведению на Болоте порядка. Как говорится в заявлении, продолжающиеся бои способны поставить Анклав на грань гуманитарной катастрофы, и…

На огромном мониторе, одном из двадцати, установленных безами в четвертом палаточном лагере, непрерывно транслировались картинки с Болота. То затухающие, то вспыхивающие с новой силой перестрелки, отряды Уруса, отряды китайцев, отряды вудуистов, горящие дома, заваленные мусором улицы, разграбленные магазины и трупы… На которые молча пялились собравшиеся вокруг экранов болотники.

Трупы, трупы, трупы…

Раз в полчаса шел блок новостей, во время которого обязательно показывали обновленную карту влияния. До вчерашнего дня Урус и китайцы шли ноздря в ноздрю, и те и другие захватили примерно по трети Болота. Однако ожесточенный ночной бой, отзвуки которого долетали даже до Колымы, выиграл Тагиев, и теперь положение Триады стало угрожающим.

Трупы, трупы, трупы…

И болотники, злобно взирающие на делящих их дома чужаков, Мертвый хорошо знал, что нужно показывать лишившимся своей территории людям. А над речами дикторов работали лучшие спецы СБА — психологи и пропагандисты. Продуманные тексты не призывали к отмщению, но наполняли души обездоленных людей пониманием того, что земли у них больше нет.

— Триада не справляется, — прокомментировал Петруха Бобры последние события. — Пу откусил больше, чем мог, и подавился.

— Пу откусил нормально, — хмуро ответил Митроха. — Бейся они в старые времена, поднебесники урусам наваляли бы по самое не балуйся. А сейчас границы нет, и Тагиеву русские сородичи подмогу прислали.

— Ты еще скажи, что это не по правилам, — хмыкнул Петруха.

— Это полный п…ц, потому что ни хрена не ясно, чем закончится.

— Еще одной резней.

— Разве что.

А дикторы, словно услышав диалог братьев, обратились к поднятой ими теме:

— Тем временем российское правительство перебросило к восточной границе Анклава уже второе армейское соединение. Сегодня утром в Балашиху начали прибывать передовые части шестой мотострелковой дивизии Федерального министерства по делам перемещенных лиц. А два дня назад, напомним, в город Железнодорожный была передислоцирована десантно-штурмовая дивизия ОКР. Официальное заявление гласит, что данные действия предпринимаются «в связи со вспыхнувшими в Анклаве Москва беспорядками»…

— Сегодня ночью они показали, в связи с чем приехали, — пробурчал Петруха.

Как и все болотники, Бобры не сомневался, что переодетые в гражданское солдаты влились в отряды Уруса. Объяснить успехи Тагиева чем-нибудь другим не представлялось возможным.

— Дерьмо, — мрачно прокомментировал Митроха.

— Нужно отметить, что аналогичные действия предпринимает не только российское правительство. Ведущие в Анклав Франкфурт магистрали перекрыты десантной дивизией Баварского султаната, Ланданабад направил войска к Эдинбургу, а Эль-Париж — к Марселю. СБА выражает решительный протест…

— Два грузовика дерьма, — усилил Петруха. Однако мировые новости его интересовали мало. — Тимоха не зря сказал, что Болота больше нет. Пока мы здесь сидим, Урус все под себя подгребает.

— Хочешь вернуться и повоевать?

— Нет, на хрен.

— То есть вы не вернетесь?

Бобры сумрачно посмотрели на задавшего вопрос подростка. И на других болотников, напряженно ожидавших ответа. Посмотрели в их глаза и взгляды не отвели. Не потому, что были уверены в своей правоте, а в силу привычки: Бобры редко тушевались.

— Мы еще не знаем, — буркнул Петруха. — Нужно посмотреть и все взвесить.

— Наш дом разрушен, я в репортаже видел, — спокойно произнес подросток страшные слова. — Отец говорит, что там теперь чужаки.

— Теперь мы там чужаки! — выкрикнули из толпы.

— Нам некуда возвращаться!

— Болота больше нет! Там теперь Урус!

— И Шанхайчик!

Петруха хотел что-то сказать, но Митроха опередил брата: