– Вчера целый день меня все управление поздравляло, – говорил Руденко. – Потоком люди шли. Успешная операция, большой риск и всякое такое. Кстати, о риске. До милиции я работал младшим научным сотрудников в одном сраном НИИ. А директор там мужик лет шестидесяти, вдовец. У него молодая любовница и сам очень молодился, чтобы ей соответствовать.

– А при чем тут риск?

– Я рассказываю о самом рискованном, о самом опасном поступке в своей жизни. Директору исполняется шестьдесят. Наш отдел скидывается на подарок. А один козел купил на общие деньги здоровенную трость с серебряным набалдашником в форме собачьей головы. Я должен выйти на сцену дворца культуры и вручить эту гребенную палку. Я молодой чувак и не понимаю, что подарок стариковский, а директор молодится изо всех сил. В первом ряду сидит его цыпочка, любовница. Короче, вручаю. А он аж покраснел весь от ярости. Глаза кровью налились, аж весь затрясся. Я думал, он хватит меня по башке этой палкой. Но пронесло. Чудом.

– И чем кончилось дело?

– Меня подвели под сокращение. А потом весь наш отдел расформировали. Я устроился в милицию, тогда с кадрами была большая проблема. Вот это был риск: выйти на сцену и подарить палку. До сих пор удивляюсь, как цел остался. Но все это – дела давно минувших дней. Вообще-то, большое дело мы сделали.

– Большое, – как эхо повторил Локтев.

Руденко посмотрел на свет пузатый стеклянный графин. Остатки водки едва покрывали донышко. Руденко поднялся с места, направился к прилавку, через минуту вернулся с полными графином и блюдцем с нарезанной колбасой. Он наполнил рюмки.

– Да, не каждый день такие операции проворачиваем, – сказал инспектор. – И дело тут не в том, что обезвредили эту тварь Тарасова. Большие деньги государству вернули.

– Поздравляю.

– Чувствуешь, чем пахнет на этот раз?

Руденко поводил носом, словно охотничья собака.

– Опять дерьмицом? – предположил Локтев.

– На этот раз запах приятный. Пахнет премией в размере двух месячных окладов. И, главное, внеочередным званием. Теперь я, считай, уже майор.

– Поздравляю, – повторил Локтев.

– Спасибо. Ну, давай за нас. За успехи.

Руденко поднял рюмку, чокнулся с Локтевым и нанизал на вилку кружок колбасы. Закусив, он многозначительно задрал кверху указательный палец. Вспомнив о чем-то важном, полез в карман пиджака, вытащил деньги и положил на стол. Локтев смотрел на рубли, не понимая, что от него хочет Руденко.

Инспектор придвинул деньги ближе к Локтеву.

– Бери. Заработал.

– Спасибо, только я не понимаю…

– Чего тут понимать? В милиции существует специальный фонд, из которого мы выплачиваем премиальные таким людям, как ты. Ну, полезным для следствия людям. Усек? Провернул дело – получи премиальные. Деньги небольшие, милиция – не частный банк. А в хозяйстве любые бабки пригодятся.

Локтев взял деньги со стола, пересчитал и положил на место. Не густо стукачам платят. В пересчете на доллары – двадцатка.

– Лучшая награда для меня – свобода, – сказал Локтев. – Деньги не возьму. Мы в расчете.

– Нет, мы не в расчете, – Руденко покачал головой. – Мне понравилось с тобой работать. У меня есть для тебя новое задание.

– Постойте, – Локтев побледнел. – Вы же обещали… Ну, что-то вроде амнистии за то дорожное происшествие. Амнистия…

– Это когда было… Обстоятельства изменились. И вообще твоя статья под амнистию не попадает.

– Нет. Больше у вас этот номер не пройдет. Я не буду сотрудничать с милицией.

Лицо Руденко не изменило добродушного выражения. Он продолжал улыбаться.

– Ты до сих пор мечтаешь катать тачку по зоне? Не сри. Твоя мечта скоро сбудется. Завтра же твоя подписка о невыезде будет заменена другой санкцией: содержанием под стражей. Завтра же ты получишь письменное обвинение, где я укажу, что ты нештатный сотрудник милиции. Потом тебя отправят в камеру. Но не в четвертый привилегированный блок Матроской тишины. В обычную камеру, где подследственные сидят друг у друга на головах. Ты спрячешь обвинительное заключение в трусы. Больше некуда. Но твои сокамерники тебя обыщут. Знаешь, что делают с милицейскими стукачами? Можешь заранее повесить на шею ложку с дыркой.

– Теперь, после всего, что со мной было, я ничего не боюсь. Я разучился бояться. Пусть я сдохну в камере…

– Заткнись, придурок сраный. Это ещё не все. Я придумаю, что сделать с этим старым кренделем, у которого ты сейчас проживаешь. Что сделать с пердуном Мухиным.

– Например?

– Например… Я ему столько на плешь навалю, что донести не сможет. У него единственный сын живет в Ростове. Бизнесмен. У него неприятности с налогами. Для начала посажу сына. Надолго посажу. А когда Мухина хватит кондрашка, ты почешешь свою тупую репу. Если я что-то задумал, я добиваюсь цели.

За одну лишь минуту Локтев протрезвел. Он достал сигарету и прикурил её от зажигалки.

– Ну, у вас и хватка. Бульдожья. Хорошо. Лады. Еще на одно дело я подпишусь.

Локтев взял деньги со стола и сунул их в карман. Руденко усмехнулся и разлил водку по рюмкам.

– Почему только на одно? Одно – это мало. Теперь мне нужны твои контакты в театральных кругах…

* * *

«Вид на Эльбрус» Локтев с Руденко покинули только через полтора часа.

Они переступили порог шашлычной, и попали в темноту позднего вечера и густое облако тумана. На улице сильно похолодало. Туман, мглистый и густой, как дым от горящих в костре листьев, поднимался от земли, заполняя собой все вокруг, он рос прямо на глазах, накрывая город серым облаком.

– Фу, ни хрена не видно, – Руденко помотал головой. – Ну, и туман. Давно такого не видел. Мать его.

Следователь уже с трудом перебирал ногами. Они прошли метров сто. В сыром мглистом сумраке Локтев едва отыскал то место, где оставил машину. Наконец, остановились перед «Жигулями», оставленнными прямо на газоне. Локтев задрал голову вверх. На звездное небо набежали тучи, желтая луна едва угадывалась за пеленой тумана. Спрятанные серым туманом, скрылись деревья, окна ближнего дома едва светились.

– Ты пьяный, – Руденко икнул. – Не поеду с тобой. И ещё этот чертов туман. Мы в первый же столб влетим. Черт, проклятье, ни хрена не видно. Кажется, я на дерьмо наступил. Не поеду с тобой.

– Я машину пьяный вожу лучше, чем трезвый, – похвастался Локтев. – Эта дверь барахлит.

Локтев показал пальцем, какая именно дверь барахлит. Он обошел машину спереди, ключом открыл переднюю пассажирскую дверцу. Распахнул её перед Руденко. Когда тот наклонился, чтобы сесть, Локтев выдернул из-за пояса пистолет.

Его рукояткой со всего маху хватил Руденко по затылку.

Инспектор, не издав ни звука, упал на мокрую траву. Тишина. Туман поглощает все звуки. Локтев, расставив ноги, сел на спину Руденко и с силой ударил по затылку ещё пару раз. Для верности. Сухо хрустнула затылочная кость.