Зачем ей тогда настаивать, что Алана убили? Зачем привлекать внимание к тому, что она сделала? У меня не было на это готового ответа, но я где-то читала, что убийцы испытывают необоримое стремление заявить свои права. Вот почему они возвращаются на место преступления. Могла ли Клэр попросить меня расследовать гибель брата по той же самой причине, по какой прислала свой длинный отчет: из патологического желания оказаться в центре сцены?

3. Том Робсон, викарий.

Жаль, что во время нашей встречи в церкви Робсон не успел рассказать о том, что произошло в Чорли-Холле. Приди его жена буквально на пару минут позже, все было бы по-другому. Но инцидент подразумевал фотографию, которую используют с целью унизить мальчика в школе для мальчиков, и не требовалось обладать богатым воображением, чтобы представить общую идею. Любопытно, кстати, что Клэр рассматривала брата как жертву различных школьных притеснений, тогда как Робсон видел в нем одного из активных мучителей. Чем больше я узнавала об Алане, тем больше склонялась к правоте викария.

Все это происходило в семидесятые и явно засело в голове у Алана, так как он коснулся этих событий в первой главе «Английских сорочьих убийств», когда Мэри Блэкистон приходит в дом викария. «Они были там, лежали среди кипы его бумаг». Что она увидела? Не являлись ли Генриетта и Робин Осборн какими-нибудь извращенцами? Не оставили они уличающих фотографий, сродни тем, которыми мучили Робсона? Судя по погребальной речи, священник ничего не забыл, и при встрече мне не составило труда вообразить, как он прокрадывается на крышу башни, чтобы отомстить. Обмолвлюсь, что, с моей точки зрения, из викариев всегда получались не лучшие персонажи для детективных романов. Чересчур они приметные, слишком патриархальные. Если убийцей окажется Робсон, я буду разочарована.

4. Дональд Ли, официант.

«Вас, наверное, порадовала весть о его смерти?» — спросила я. «Я был в восторге», — ответил он. Эти двое не виделись несколько лет. Один ненавидел другого. Они совершенно случайно встретились, и сорок восемь часов спустя один из них умер. Излагая все это черным по белому, становится очевидно, что Дональд обязан быть в моем списке, и ему не составило бы труда узнать адрес Алана из книги клуба. Что тут еще сказать?

5. Марк Редмонд, продюсер.

Он солгал мне. Сказал, что вернулся в Лондон в субботу, тогда как журнал регистрации говорит о том, что Марк все выходные провел в «Короне». У него тоже имелись причины желать Алану смерти. Если «Приключения Аттикуса» удастся запустить, сериал может принести состояние, а Редмонд вложил в проект много собственных денег. Сняв на британском ТВ сотни убийств, он просто обязан кое-что знать об этом ремесле. Так ли уж сложно сделать шаг от вымысла к реальности? В конечном счете убийство-то бескровное. Никаких пистолетов, никаких ножей. Один простой толчок. Такое каждый сможет.

Такие первые пять имен значились в моем списке. «Пять поросят», если угодно, подозреваемых мной в совершении преступления. Были еще два, которых я в перечень не внесла, хотя, возможно, обязана была это сделать.

6. Мелисса Конвей, бывшая супруга.

До сих пор мне не представилось шанса переговорить с ней, но я решила, что съезжу в Брэдфорд-на-Эйвоне как только смогу. Убийство Алана начало поглощать меня целиком, и я не могла заниматься в «Клоуверлиф» никакой работой, пока не доберусь до истины. Если верить Клэр Дженкинс, Мелисса так и не простила Алану то, как он с ней обошелся. Встречались ли бывшие супруги в последнее время? Могло ли что-то подтолкнуть ее к мести? Мне было досадно, что я упустила Мелиссу в гостинице. Было бы интересно спросить, что побудило ее проделать дальнюю дорогу до Фрамлингема, чтобы побывать на похоронах мужа. Не совершила ли она такое же путешествие с целью столкнуть его с башни?

7. Фредерик Конвей, сын.

Возможно, не совсем честно было включать юношу — я только мельком видела его на похоронах и почти ничего о нем не знала, — но хорошо запомнила, как он смотрел тогда на могилу и его лицо, перекошенное от злобы. Отец бросил его. Хуже того, отец оказался голубым, а для школьника пережить такое не просто. Мотив для убийства? Алан наверняка думал о нем, когда писал «Английские сорочьи убийства». Фредди стал сыном сэра Магнуса и леди Пай, единственным персонажем, сохранившим настоящее имя.

Такие записи я сделала, сидя в своем кабинете во вторую половину понедельника, и, закончив, поняла, что не пришла ни к чему. Замечательно, когда есть подозреваемые. Одного толчка было достаточно (как в буквальном смысле и произошло), чтобы любой из семи, или восьми, если считать Джона Уайта, мог убить Алана Конвея. Но если на то пошло, убийцей мог быть почтальон, молочник, кто-то, кого я не включила в список или о ком вообще не знала. Чего у меня не возникало, так это ощущения взаимного переплетения линий, как это бывает в детективном романе, чувства, что все персонажи движутся в тандеме, как фишки на доске «Клуэдо» [35]. Любой из них мог постучать в дверь Эбби-Грейндж в то воскресное утро. Любой мог сделать это.

В итоге я отложила блокнот в сторону и отправилась на встречу с одним из наших литературных редакторов. Поработай я чуть более усердно, то сообразила бы, что искомый мною ключ на самом деле здесь, что кое-кто сказал мне совсем недавно кое-что, способное изобличить его как преступника, и что мотив убийства Алана находился у меня перед глазами с той самой минуты, как я начала читать «Английские сорочьи убийства».

Лишние полчаса могли стать судьбоносными. Но я опаздывала на встречу и думала про Андреаса. Эти поспешность и невнимательность дорого мне обошлись.

[34] Гилберт Кийт Честертон. Сапфировый крест. Перевод Н. Трауберг.

[35] «Клуэдо» — настольная игра для трех—шести человек, в ходе которой имитируется расследование убийства.

Брэдфорд-на-Эйвоне оказался последней моей остановкой на пути в вымышленную страну «Английских сорочьих убийств». Хотя за основу Алан взял Орфорд, само название показывало, куда устремлялись его мысли. Что получилось, так это синтез из двух городков. Церковь, площадь, два паба, замок, луг и общий ландшафт принадлежали Орфорду. Но именно Брэдфорд-на-Эйвоне, расположенный в нескольких милях от Бата, с его «солидными георгианскими постройками из батского камня, с красивыми портиками и террасными садами» был описан в книге. Не думаю, что он случайно избрал место, где жила его бывшая супруга. Что-то заставило его подумать о ней. Где-то внутри «Английских сорочьих убийств» спрятано послание, предназначенное для Мелиссы.

Предварительно созвонившись, я отправилась утром во вторник в Брэдфорд-на-Эйвоне, села на поезд на Паддингтонском вокзале и сделала пересадку в Бате. Я могла бы поехать на машине, но захватила с собой рукопись, решив поработать по пути. Мелисса была рада меня услышать и пригласила на ланч. Я приехала сразу после двенадцати.

Мелисса сообщила мне адрес — Мидл-Рэнк, он привел меня к ряду однотипных домов высоко над городом, подобраться к ним можно было только с подножия холма. Улица располагалась в средоточии дорожек, лестниц и садиков, которые могли бы показаться испанскими или итальянскими по происхождению, не будь они столь подчеркнуто английскими. Выстроившиеся тремя рядами дома имели идеально пропорциональные георгианские окна, над многими входными дверями имелись портики, а материалом послужил — да-да! — медового цвета батский камень. Во владениях Мелиссы было три этажа и богатый растительностью сад, ступенями спускавшийся по склону до каменной беседки внизу. Сюда она переехала из Орфорда, и хотя тамошнего ее дома я не видела, этот наверняка являлся антитезой ему. Он стоял обособленно. Был уединенным. Представлял собой место, куда стремишься, если хочешь сбежать.