украшенные изваяниями, — они напоминают людям, какой дорогой ценой доставались боевые победы, сколько народной крови впитала каменистая земля Севастополя, Инкермана, Херсонеса, Балаклавы, Сапун-горы…

И перекликается теперь старая панорама «Оборона Севастополя», восстановленная на Историческом бульваре советскими баталистами, с новой диорамой «Штурм Сапун-горы», воссоздающей подробности этого решающего сражения за Севастополь 7 мая 1944 года. Здание диорамы и мемориальная игла-обелиск воздвигнуты в семи километрах от городского центра, на самой вершине Сапун-горы, рядом с могилами павших, пулеметными дотами и выставленным для осмотра тяжелым оружием, трофейным и нашим.

Сбережены на Историческом бульваре, в соседстве с панорамой Рубо, укрепления 4-го бастиона, где Л. Н. Толстой участвовал в оборонительных боях. Воскрешен нашими скульпторами и памятник Тотлебену — фашистская артиллерия сильно его покалечила, обезглавив и центральную статую, то есть самого генерала. Ныне бронзовые тотлебенские саперы, сгруппированные вокруг гранитного постамента, по-прежнему заняты своим тяжким солдатским трудом: подносят ядра, роют траншеи, контратакуют штыком, и по-прежнему невозмутимо смотрит вдаль их командир с высоты каменного пьедестала.

Около Графской пристани поставлен новый памятник адмиралу Нахимову — рядом со сквером, где сбережен и реставрирован увенчанный старинной галерой памятник капитану Казарскому, командиру русского брига «Меркурий». Недавно я был свидетелем, как увлеченно севастопольские пионеры разыгрывали победоносное сражение брига «Меркурий» с двумя линейными кораблями турецкой эскадры (это событие произошло в 1829 году).

А Малахов курган стал теперь огромным торжественным памятником двух войн. Сохранилась там от старых укреплений «башня Корнилова», отмечено траурным крестом место смертельного ранения Нахимова, стоят у редутов старинные пушки на своих огневых позициях. А по соседству — морское орудие, метко стрелявшее по фашистам.

Рядом с братской могилой 1855 года появился над откосом и лестницей Малахова кургана еще в дни войны памятник летчикам, погибшим за Севастополь, — утес-монумент со взлетающим истребителем. Сама история овеществилась, окаменев в этом памятнике 1944 года!

…Растущий город быстро обступает, окружает два своих главных некрополя: Братское кладбище с руинами старинной церкви на Северной стороне и кладбище Коммунаров — по дороге в Херсонес. Севастопольцев не смущает и не тревожит эта близость исторических могил, как не смущает и не тревожит вечный сон солдат городской шум, идущий сюда с площадей и улиц, бухт и гаваней Севастополя. Возрождением жизни и славен подвиг павших! Всегда они останутся в строю с защитниками и строителями города.

После войны я узнал с моря в новом Севастополе только Графскую пристань, здание аквариума и старый памятник погибшим военно-морским кораблям: их затопили перед входом в Севастопольскую бухту в начале обороны 1854–1855 годов, а впоследствии, в честь этого события, воздвигли в море, на искусственном утесе, строгую колонну, украшенную орлом. Знакомыми оказались, разумеется, бухты и высоты. Сам же город по берегам этих бухт стал неузнаваемо иным…

Изменился не только облик, иным стал весь дух и колорит города. Новый Севастополь гораздо больше и многолюднее старого. Исчезли улицы, застроенные красивыми особняками и дворцами, где жила флотская знать после первой обороны и где после революции и войны гражданской размещались государственные и общественные учреждения. В том, старом, Севастополе было больше строгости, сдержанности, почти чопорности, больше флотской военной выправки. Облик и стиль города заметно изменились.

Быстрый рост нового Севастополя потребовал, разумеется, стандартизации и механизации строительства. Хотя жилья построено много, его все равно еще не хватает. В домах по Большой Морской и главным площадям заметно стремление севастопольцев принарядить город, придать ему черты архитектурного своеобразия, в частности включить в застройку кое-что из севастопольской старины, реставрированной и переделанной. Ближе к окраинам в городском пейзаже, к сожалению, господствует архитектурный стандарт: одинаковые, стереотипные дома, какие стоят в московских Черемушках, в Киеве, Воронеже…

Кстати, севастопольцы жалуются, что к местным особенностям типовые проекты этих домов не очень хорошо приспособлены: летом в квартирах некуда деться от жары. Тут-то и выручили бы лоджии, крытые террасы и прочие элементы, разнообразящие и внешний вид домов, — в условиях юга нельзя все это причислять к излишествам!

Вдобавок, что обиднее всего, складываются эти блочные дома-близнецы не из сборного бетона, что в какой-то мере оправдывало бы их скучное единообразие, а из прекраснейшего белого инкерманского камня, необычайно пластичного и благородного по фактуре. Белокаменный современный город! Казалось бы, какой простор для зодчих-энтузиастов, для архитектурного творчества, для вдохновения! Буквально под рукой материал, будто самой природой Черноморья созданный для дворцов и статуй, резных украшений и скульптур. А идет он — аккуратно нарезанный на плиты, кубики и бруски-блоки — на строительство безликих и вдобавок не до конца продуманных стандартных домов.

Разумеется, стандартизация в строительстве необходима, с этим никто и не спорит, но при наших масштабах сами эти стандарты надо разнообразить, обогащать, приспосабливать и к месту и к условиям, чередовать на улицах дома-близнецы с индивидуальными зданиями.

…Шел у нас об этом большой разговор с молодыми севастопольскими зодчими и ваятелями в мастерской молодого скульптора Станислава Чижа, автора интересных композиций, воздвигнутых в городе или — пока еще! — на листах ватманской бумаги. Раньше я не знал об этом даровитом художнике и лишь в самом Севастополе воочию увидел монумент его работы, посвященный комсомольцам — защитникам города.

Станислав Чиж рассказал мне о долгих поисках решения этой темы.

Март 1958. Из девяти конкурсных проектов общественность и жюри одобрили эскизный проект Станислава Чижа, тогда еще флотского матроса-комсомольца, служившего в Севастополе.

Первоначально композиция памятника состояла лишь из мужских фигур — трех матросов. Один из них — ослепший — был с повязкой на глазах. Потребовалось несколько лет и тринадцать вариантов, чтобы выработать окончательный. Теперешние три фигуры — солдат-пехотинец, раненый матрос (повязка в конце концов «упала» с его глаз) со связкой гранат и санитарка, повернувшаяся в сторону близкого разрыва («не там ли нужней ее помощь?») — очень убедительны, жизненны, правдивы.

Я спросил скульптора, имел ли он в виду определенный эпизод и конкретных героев.

— О нет, нет! Это обобщение. Каждый комсомолец, дравшийся на севастопольской земле, отдавший ей свою кровь или жизнь, символизирован в этой скульптуре. Это память о всех живых и мертвых комсомольцах нашей обороны и штурма…

Архитектор памятника В. Фомин. Постамент по его проекту построен из здешнего камня. А отливка самой скульптурной группы сделана (в Киеве) не из бронзы, а из новой пластической массы, имитирующей бронзу так хорошо, что подчас ошибаются даже специалисты.

Открыли памятник в день 45-летия комсомола — 29 октября 1963 года. В основании памятника, в особой нише, замуровано письмо от комсомольцев сегодняшнего Севастополя комсомольцам будущего. Вскрыть и прочесть через сотню лет!

Показал мне скульптор на кладбище Коммунаров, в соседстве с памятником лейтенанту Шмидту, еще