— Помнишь, я интересовался одним старым делом? — продолжаю я, наклоняясь ближе, чтобы это осталось между нами. — Хочу найти образец ДНК, который брали в лаборатории. Ты не мог бы сделать пару звонков и помочь мне с этим?

— Помог бы, если бы мог, Верджил. Но пять лет назад в лаборатории округа лопнули трубы. Когда карточки намокли, власти лишились вещдоков за восемь лет. Такое впечатление, что годов с тысяча девятьсот девяносто девятого по две тысячи седьмой не существовало.

Улыбка на моем лице застывает.

— В любом случае, спасибо, — говорю я и покидаю участок, пока никто меня не увидел.

Я пытаюсь придумать, как сообщить эту новость Дженне, когда подъезжаю к своей конторе и вижу припаркованный у входа «Фольксваген жук». Как только я вылезаю из своего грузовичка, тут же возникает Дженна и засыпает меня вопросами.

— Узнали что-нибудь? Можно узнать, кто похоронен? А то, что это было десять лет назад, не станет проблемой?

Я смотрю на Дженну.

— Ты мне кофе принесла?

— Что? — удивляется она. — Нет.

— Так ступай и принеси. Слишком рано для допроса с пристрастием.

Я взбираюсь по лестнице в контору, осознавая, что Дженна и Серенити идут за мной. Отпираю дверь, пробираюсь через горы улик, чтобы добраться до письменного стола, где и падаю в кресло.

— Оказалось, найти образец ДНК той, кого мы десять лет назад опознали как Невви Рул, будет сложно.

Серенити обводит взглядом контору, которая выглядит лишь немногим лучше, чем помещение после бомбежки.

— Удивительно, что ты вообще что-то можешь здесь найти, дорогуша.

— Я не здесь искал, — возражаю я, удивляясь тому, что пытаюсь объяснить схему работы полиции по сохранению улик человеку, который верит в волшебство, как вдруг мой взгляд падает на небольшой конверт, брошенный поверх остального хлама на столе.

Внутри фрагмент ногтя, который я обнаружил в шве форменной рубашки потерпевшей.

Той самой форменной рубашки, которая так напугала Дженну, потому что была вся в запекшейся крови.

Таллула мельком смотрит на Серенити и бросается меня обнимать.

— Виктор, как мило с твоей стороны! Никогда не доводилось слышать, что то, чем мы занимаемся в лабораториях, помогает в реальной жизни. — Она улыбается Дженне. — Наверное, ты безумно рада, что нашла маму.

— Ой, я не… — возражает Серенити, а Дженна отвечает:

— Не совсем.

— Если честно, — объясняю я, — мы пока еще не нашли мать Дженны. Серенити просто помогает мне в этом деле. Она… экстрасенс.

Таллула тут же поворачивается к Серенити.

— Была у меня тетя… Всю жизнь твердила, что отдаст мне серьги с бриллиантами. Но она умерла, не оставив завещания, и представляете, эти серьги как в воду канули. Хотелось бы знать, которая из моих подлых сестричек их прикарманила.

— Я вам сообщу, если что-то узнаю, — бормочет Серенити.

Я поднимаю бумажный пакет, который принес с собой.

— Лулу, окажи мне еще одну услугу.

Она приподнимает бровь.

— Ты еще за предыдущую не расплатился.

Я улыбаюсь, на щеках появляются ямочки.

— Обещаю. Как только распутаю это дело.

— Ты предлагаешь мне взятку, чтобы я занялась твоим анализом без очереди?

— Все зависит от обстоятельств, — флиртую я. — Ты любишь взятки?

— Тебе известно, что я люблю… — выдыхает Таллула.

Мне не сразу удается от нее освободиться и вытряхнуть содержимое пакета на стерильный стол.

— Я бы хотел, чтобы ты взглянула вот на это.

Рубашка грязная, порванная, почти черная.

Таллула достает из ящика ватную палочку, увлажняет ее и трет о рубашку. Ватный кончик становится розовато-коричневым.

— Рубашке уже десять лет, — говорю я. — Не знаю, насколько она пригодна. Но я надеюсь, черт побери, ты сможешь сказать, совпадает ли этот образец с образцом ДНК, который ты взяла у Дженны. — Из кармана я достаю конверт с фрагментом ногтя. — И с этим тоже. Если интуиция меня не подводит, один совпадет, другой нет.

Дженна стоит по другую сторону железного стола. Одной рукой она мнет край рубашки, пальцы другой прижаты к сонной артерии — считает пульс.

— Меня сейчас вырвет, — бормочет она и выскакивает из комнаты.

— Я тоже пойду, — говорит Серенити.

— Нет, — останавливаю я. — Давай я.

Застаю Дженну у кирпичной стены за зданием лаборатории, где однажды мы смеялись над собой. Только сейчас она сдерживает рвотные позывы. Волосы упали ей на лицо, щеки горят. Я обнимаю ее за талию.

Она вытирает рот рукавом.

— Вы когда-нибудь болели гриппом, когда вам было тринадцать?

— Да, наверное.

— Я тоже. Не ходила в школу. Но бабушке нужно было ходить на работу. Поэтому некому было убрать волосы с моего лица, подать полотенце или имбирное ситро. — Она смотрит на меня. — Неплохо было бы поболеть в окружении родных, понимаете? Но моя мама, скорее всего, мертва, и убил ее мой отец.

Она съезжает по стене, я присаживаюсь рядом.

— Точно я пока не знаю, — признаюсь я.

Дженна поворачивается ко мне.

— Что вы хотите сказать?

— Ты первая сказала, что твоя мама не убийца. Что волос на теле свидетельствует о том, что она контактировала с Невви в том месте, где служительницу затоптал слон.

— Но вы же уверяли, что видели Невви в Теннесси!

— Видел. А ты думаешь, что произошла путаница и тело, которое опознали как Невви Рул, Невви Рул не принадлежало. Но это совсем не значит, что Невви к этому никак не причастна. Именно поэтому я и попросил Лулу исследовать ноготь. Если кровь на рубашке совпадет с ДНК твоей матери, а ноготь нет — это свидетельствует о том, что перед смертью она с кем-то боролась. Возможно, ситуация вышла из-под контроля, — объясняю я.

— А зачем Невви нападать на маму?

— Потому что не только твой отец расстроился, узнав, что Элис носит ребенка Гидеона, — говорю я.

— Общеизвестный факт, — говорит Серенити, — что нет на земле силы страшнее, чем месть матери.

Официантка, которая подошла налить кофе, странно смотрит на нее.

— Вышей это на подушке, — советую я.

Мы сидим в закусочной недалеко от моей конторы. Не думал, что Дженна захочет есть после того, как ее вырвало, но, к моему удивлению, девочка проголодалась. Съела целую тарелку блинов, еще и мои доела.

— Сколько понадобится времени, чтобы получить результаты анализов? — спрашивает Серенити.