услышите от меня ни слова, – заверил меня Гард. – И не вздумайте умолять меня о прощении, я вас не услышу.

– Но пока вы не выехали с охотниками за ворота и не началось ваше молчание, может, поболтаем еще немного? – улыбнулась я.

– Но только до выезда, – сурово ответил барон. – И ни минутой больше.

С того дня, как кавалькада покинула дворец, прошло уже три дня. Самого выезда я не видела, попросту спала. Впрочем, несмотря на то, что охотники выехали засветло, их провожали. И ее светлость в том числе, вместе со свитой, но… у меня было высочайшее повеление спать и не вздумать просыпаться. А все потому, что моя ночь была посвящена Его Величеству.

О нет! Не вздумайте и мысли допустить о чем-то… этаком. Ничего подобного! Но лучше уж рассказать всё в подробностях, чтобы избежать недопонимания и конфуза. Сначала был лакей. Он принес записку от государя. С некоторых пор между нами завязалась переписка, приятная и шутливая. Всё началось с уже известного письма от кредитора и моего ответа на него. С тех пор я могла получать короткие записки в любое время дня или вечером. И подписывался он неизменно просто своим именем, что превращало переписку во что-то более интимное и искреннее.

Но вернемся к лакею и его невесомой ноше. Я уже пришла к себе и собиралась готовиться ко сну, когда в дверь постучали. Решив, что это привычное пожелание добрых снов, я даже заведомо взяла бумагу и чернила, готовая писать ответ. Однако, вскрыв конверт, перо я отложила в сторону, потому что ничего писать не требовалось. Это было приглашение, и я подчинилась.

Вновь переодеваться в наряд для выхода я не стала, памятуя, что и домашние платья вполне уместны на пикнике и на балу, так отчего бы не надеть его и на позднюю встречу? А раз я выбрала платье простого кроя без всяких ухищрений, то и делать прическу заново было лишней тратой времени, поэтому Тальма завязала мне лентой самый обычный хвост. Накинув на плечи шаль, я покинула свои комнаты и последовала за лакеем, томимая любопытством и надеждой, что я не попаду впросак в своем простом одеянии.

А когда мы покинули дворец и направились в сторону озера, я и вовсе стала настороженной. Мне вдруг подумалось, что записка могла быть написана кем-то другим, мало ли умельцев подделывать почерк, и тогда меня сейчас выведут за ворота и…

– Глупость какая, – пробормотала я, стараясь приободриться.

Но с этого момента начала поглядывать по сторонам, однако никто не крался за кустами, и я, передернув плечами, немного успокоилась. Даже стало смешно от собственной мнительности. Это надо же! Но уже через минуту собственное веселье показалось мне глупостью, потому что меня стало слишком много в жизни монарха. А каких-то ответных ходов от наших противников не было. Может, и были, но оставались неприметны для нас.

Меня не травили, не зачаровывали, даже сплетни, которые ходили между придворными, не задевали и не заставляли нервничать. И герцог Ришем, время от времени попадаясь мне на глаза, не заводил пламенных речей и не рвался со мной встретиться. Это настораживало. Ну не могли же наши недруги просто смириться с моим усилением! Так почему бы не убрать корень своих бед одним махом?

И я остановилась. Лакей успел выйти за ворота и потому не заметил, что я отстала. А я вновь завертела головой, зябко поежилась и обняла себе за плечи, не решаясь продолжить путь. Так и стояла, покусывая губы и мучаясь от того, что могу быть права, как могу и ошибаться. И если ошибаюсь, то меня ожидает королевское недовольство, а если я права, то сама иду в расставленные силки.

Сделав еще несколько неуверенных шагов, я опять остановилась. А затем за спиной послышался легкий шорох быстрых шагов. Я начала оборачиваться и, словно оправдывая все самые жуткие подозрения, чья-то рука накрыла мне рот, вторая перехватила поперек живота, и я услышала приглушенное:

– Вот вы и попались, баронесса.

Зажмурившись от страха, я… впилась зубами в палец, касавшийся моих губ. С силой наступила ногой на ногу того, кто стоял сзади, и когда он охнул, вырвалась и порывисто обернулась.

– Вы не девица, вы – волчица, – тряся рукой, обозвал меня Его Величество. – Просто зверь. Вы чуть не отгрызли мне палец.

Я покусала короля! И оттоптала ему ноги. Какой ужас… Надо было извиниться, но кровь моя всё еще кипела, да и ошеломление от внезапного открытия было велико, и потому вместо извинений я возмутилась:

– Кто же нападает сзади на беззащитную женщину?

– Беззащитную?! – возмутился в ответ государь. – Да у вас клыки с мою руку. А если бы я не выпустил вас, вы бы мне и голову откусили? Покажите руки, ваша милость. Немедленно покажите и не смейте втягивать когти, я хочу видеть их, как есть.

– У меня нет когтей, – фыркнула я и показала свои руки.

– У вас и клыков не было, – возразил Его Величество. – При свете дня все оборотни выглядят, как обычные люди, только ночь открывает их истинный лик.

– Ну, знаете, государь, – парировала я. – Короли тоже при свете дня выглядят, как обычные люди, а ночью…

– Что ночью? – полюбопытствовал Его Величество.

– Разбойники с большой дороги, – буркнула я.

– Странно слышать от вас этот упрек, вы сами отправили меня не так давно на большую дорогу, – справедливо заметил монарх. – И чему тогда удивляться, если я исполнил пожелание дамы?

– Даже и не удивляюсь, – ответила я, и меня, приобняв за талию, направили к воротам:

– Вот и нечего тогда в меня вгрызаться, – подвел итог нашему спору Его Величество. – Я продолжаю вас похищать. А вздумаете буянить, кликну стражу, и вас доставят, куда я велю, повязанную по рукам и ногам.

– Очень мило, государь, – хмыкнула я. – Хотя вам не привыкать на других полагаться. И загоняете дичь чужими руками, и деву невинную похищаете тоже.

– Ну, вот вы и договорились, языкастая моя, – констатировал монарх.

Он подхватил меня на руки, миновал так ворота и зашагал дальше. Мне осталось лишь обнять короля за шею и ждать, чем закончится мое похищение. Несмотря на худощавое телосложение, силы в правителе Камерата было немало. Он донес меня до пирса и только тут поставил на ноги. После подал руку и подвел к лодке.

– Отвезете на середину озера и там утопите? – полюбопытствовала я.

– Только если придется отбиваться от озверевшего чудовища, – успокоил меня государь. – Но вы ведь не озвереете?

– Всё зависит от вас, Ваше Величество, – уклончиво ответила я.

– Эта ночь будет долгой, –