Последняя информация об арсенале, как рассказал нам Зак еще в Лафкине, привела к проблемам – кто-то обвинил их в начале эпидемии, и арсенал был обстрелян артиллерией силами резервистов и национальной гвардии.

Как бы то ни было, в Литтл-Роке нам ничего не требовалось, и колонна проскочила дальше и через несколько километров остановилась на отдых на большой стоянке, над которой так и висела вывеска «Страховые автомобильные аукционы» и часть стоянки которой была заполнена легковыми машинами, в основном здорово раскулаченными.

Час отдыха пошел впрок – удалось и ноги размять, и солярки в баки долить, поочередно покрутив рукоятку помпы, и перекусить, причем, что приятно, за счет колонны – там еще и нечто вроде передвижного буфета было, как выяснилось. С комфортом катаются.

Потом колонна пошла дальше. Леса закончились, сменившись плоской равниной, сплошь покрытой полями. Снова люди сменили оживших мертвецов. В полях работали, катались трактора, грузовики, разве что невооруженных людей видеть не приходилось: все были готовы к неприятностям. Появилось много рек, где на мостах обосновались пикеты,– похоже, именно эти реки и выполняли роль рубежей, защищающих от мертвецов. А может, и ошибаюсь. На конвой никто особого внимания не обращал – то ли просто дела не было, то ли уже привыкли к проезду подобных колонн. Да и черт с ним, нам-то что с того?

«Кодьяк» шел по дороге уверенно, солидно, после нескольких сот километров я уже совершенно привык к машине, она мне даже очень нравилась. Как-то я в ней ощущал себя в куда большей безопасности, чем в «экспрессе», на котором выехал из Юмы. Появилась дополнительная опция в использовании – можно толкать, давить и таранить, раньше такого не было.

Кот спокойно дрых на заднем сиденье, время от времени просыпаясь, к чему-то прислушиваясь и засыпая вновь. По Дрике тоже было видно, что она расслабилась – стала неожиданно разговорчива, много рассказывала о своем детстве, об учебе на факультете «изящных искусств» и, кажется, впервые затосковала по своему этюднику, который, собственно говоря, никуда не делся, а просто ехал в багаже. Ну и хорошо, пусть расслабляется, пока есть возможность. То, что ждет нас впереди, может создать столько проблем, что все наши давешние приключения вдруг обернутся детским утренником на лужайке перед детским садом.

Так и ехали. Как-то незаметно промелькнул заселенный людьми Уэст-Мемфис, а за ним снова был рубеж людских владений – мощная стена с не менее мощными воротами, расположенная прямо на мосту через Миссисипи. И, проехав мост, мы вступили в пределы штата Теннесси, вынужденные при этом, правда, прорываться прямо через Мемфис – большой мертвый город.

Зомби в Мемфисе были вялые – видать, давно без добычи – и вели себя достаточно умно: на машины не бросались, держались поодаль и наблюдали. Я подумал, что, окажись мы в подобном месте без колонны и сломайся машина – нам кранты. Тупых мертвецов хоть как-то можно отстрелять, а вот таких, с какими нам пришлось воевать несколько дней назад в Ла-Порте,– уже нет. Скрываются. Прячутся, нападают или все разом, или из засад,– плохо, очень плохо.

К счастью, в самую гущу проблем – центр Мемфиса – мы не полезли, колонна свернула влево и вскоре выскочила на окружное шоссе. Правда, оно все равно вело через густозаселенные когда-то пригороды, и все уже привычные признаки случившейся трагедии были налицо: и обглоданные костяки тут и там, и следы пожаров, и разоренные дома, и следы от пуль тут и там – все как везде. В очередной раз убеждался в том, что человек не должен жить в больших городах,– это все же настоящие ловушки в случае наступления проблем.

Нет, не зря я в свое время так из Москвы в деревню рвался, свой дом строил. Ведь если откровенно, то моя семья, а заодно Володя с женой уцелели потому, что были далеко от многомиллионной Москвы, когда там становилось хуже и страшнее. Был крепкий дом, была еда, была вода, и было… да, было именно оружие с запасом патронов. Я даже сейчас, не имея от них сведений уже давно, свято уверен, что они живы. Просто потому, что у них была возможность укрыться и планировать свои действия. Когда началась Катастрофа, они были в безопасности, в убежище.

Взять ту же Юму – хоть частично, но отбилась, много людей уцелело, в ее окрестностях появилось больше людских анклавов – куда больше, чем в виденных нами со стороны Финиксе или даже посещенном Хьюстоне. Про спокойно живущий Лафкин и окрестности я даже не говорю.

Хотя в немалой степени граница жизни и смерти пролегала по простому факту – есть у тебя оружие или нет. Нет – и ты не сможешь пробежать несколько метров от дома до машины, если там шляются мертвецы. Одного можно и дубиной и ли там топориком для разделки мяса, а вот двух? А трех?

Человек должен иметь оружие. Просто потому, что его не всегда смогут и станут спасать. Если нет оружия и спасать не стали – ты покойник. Как просто и изящно доказала это случившаяся Катастрофа. Никто не стал спасать, да и не смог спасти жителей Мемфиса, который мы проезжали. И сколько из них сейчас валяется в темных местах, впав в забытье от отсутствия пищи, сколько шляется в виде жутких гниющих упырей по его улицам, а сколько уже растащено на куски, и кости их валяются прямо на тротуарах и газонах? Они ведь, наверное, тоже верили в то, что прибудут специальные такие героические спасатели, и «маринз» – разумеется, куда же без них,– и будет играть музыка из кино, и даже флаг в звездочках и полосочках будет реять над всей этой трогательной картиной. А хрен там, только мертвечиной пахнет. А «маринз» засели в крепких местах – те из них, кто не разбежался по домам. Нельзя сказать, что вообще не спасали, нечестно будет, да ведь где на всю страну таких спасателей набраться?

Заселенная мертвецами территория осталась позади, колонна вновь понеслась через поля, и до того молчавшее радио вдруг неожиданно заболтало чьим-то жизнерадостным голосом:

«Итак, вы продолжаете слушать Ти-Эм-Си-Дабл-Ю – самое неумирающее радио на этой планете, ну по крайней мере в богоспасаемом отдельными местами штате Теннесси. С вами Рой Эйбл и песня «Rocky Top Tennessee» в исполнении старых добрых братьев Осборн».

Вперегонки зазвенели банджо с гитарами, и чей-то пронзительный и залихватский голос запел о том, как хорошо на вершине скалы в холмах Теннесси, где нет смога и нет телефонных счетов. Мертвяков тоже, наверное, но про них в песне не было ни слова – второй куплет был про девушку – полумедведя-полукошку, дикую, как норка, и сладкую, как большой стакан содовой, о которой певец продолжает мечтать.

А дорога оставалась однообразной – просто серая лента среди бескрайних полей. Все, что на ней запомнилось, так это город Милан – дыра дырой. Да и потом выяснили, что Мак-Кензи расположен как раз посередке, между Миланом, Парижем и Дрезденом, все – штат Теннесси, разумеется.

Мак-Кензи был куда меньше Лафкина – тысяч пять населения, не больше. Техасский город по сравнению с ним выглядел столицей мира. Но вместе с тем город понравился – зеленый, уютный и ужасно провинциальный. Некая простота нравов наблюдалась даже в городской планировке: множество домов было выстроено среди деревьев, при этом сами участки никак не были обозначены. Обочина, от нее дорожка к дому, какие-нибудь качели, скамейка – где кончается один участок и начинается следующий, сказать сложно.