– Я в своих ребятах уверен, но если вы настаиваете, – пожал плечами Денисов и сказал охраннику за компьютером: – Предупреди людей.

Гуров разговаривал с ним, а все остальные, кто с ним приехал, стояли в сторонке и ждали развития событий. Время тянулось нестерпимо медленно, и все с огромным облегчением вздохнули, когда наконец раздалось:

– Есть движение!

Поскольку комнату освещал только свет экрана ноутбука, все, натыкаясь на мебель и шипя от боли, бросились к нему, чтобы хоть одним глазком посмотреть, как будут развиваться события. Охранник вывел изображение во весь экран, и стало видно, как невысокая, плотная фигура уже идет между деревьями, держась в их тени. Она остановилась под одним из них – видимо, изучала обстановку.

– В горах ее неуловимой считали, а к городским условиям она не привыкла. Где-нибудь обязательно проколется, – тихо сказал Степан.

– Каждого волка рано или поздно найдет его капкан, – философски заметил Крячко.

Между тем фигура, видимо, определилась на местности, потому что тенью скользнула к стене здания и пропала из поля зрения. Охранник за ноутбуком стал искать ее всеми камерами, но ее нигде не было.

– Шеф, я ее не вижу, – доложил он.

– Это не страшно, мы же знаем, куда она идет, вот и переключайся на коридор третьего этажа.

Коридор по всей его длине был пуст, но вдруг с подоконника на пол бесшумно спрыгнула женщина. Она некоторое время постояла, прислушиваясь, а потом уверенно направилась к двери палаты Лавровой.

– Предупреди, что она уже на подходе, – приказал Денисов охраннику.

– Откуда она номер палаты знает? – удивился Гуров.

– Андрей нечаянно проболтался, – нейтральным тоном объяснил тот.

– Да-да! Совсем нечаянно, – хмыкнул Лев.

– Ну, что стоим? Пошли! Если вам надо будет, потом запись отдам, а сейчас у нас другие дела.

– Еще как надо! – с нажимом произнес Гуров.

Денисов первым вышел из палаты, а за ним последовали остальные. От нетерпения они только что не бежали и, когда, запыхавшись, рванули на себя дверь палаты Лавровой, увидели на полу женщину со скованными наручниками руками и заклеенным скотчем ртом.

– Это, чтобы не орала, а то вокруг же больные, чего им сон нарушать? – объяснил Андрей. – Пистолет вот, – кивнул он на столик. – Сзади за пояс засунула.

– Надеюсь, ты его не лапал? – спросил Лев, на что Андрей ответил гордым молчанием.

– Ну, и бешеная же баба! – покрутил головой сидевший на кровати худощавый парень в женской ночной рубашке. – Уже в наручниках, а все вырывается и вырывается! – Он стащил с головы парик и взъерошил свои короткие волосы: – И как только женщины это на голове носят?

– Что она хотела сделать? – спросил Денисов.

– Подушкой меня задушить, – рассмеялся он. – Наи-и-ивная!

– Поднимите ее! – приказал Дмитрий Петрович.

Андрей и парень, подхватив женщину под руки, поставили ее перед ним, а он, оглядев ее с ног до головы, сказал:

– Зря ты с нами связалась!

Тут Савельев, бесцеремонно его отодвинув, чем вверг в ступор своей наглостью, спросил:

– Ну что, Динара? Помнишь меня? А вот я тебя помню! И теперь ты ответишь не только за трупы в Белогорске, но и за все свои зверства в Чечне. А на зоне тебя с большим нетерпением будут ждать уголовницы, чтобы посчитаться за убийство Вальки Угрюмой в Волгограде. Лично кое с кем поговорю и сообщу, что тебя взяли. И смерть твоя легкой не будет. Вот теперь живи и жди ее.

Пока он говорил, женщина смотрела на него взглядом, горевшим такой неистовой ненавистью, что оставалось только удивляться, как на нем рубашка не задымилась. Видимо, она, забыв о том, что у нее заклеен рот, хотела что-то сказать, потому что челюсти у нее задвигались. И тут. Такого Гуров от Степана никак не ожидал! Савельев ударил ее в солнечное сплетение с такой силой, что она кулем свалилась обратно на пол, тем более что ее никто уже не держал.

– Ты что творишь? – яростно зашипел на него Лев, никогда в жизни не ударивший ни одного задержанного.

Но парень его не слушал, он встал на колени возле Динары, одним рывком сорвал скотч и залез пальцами в открытый рот, которым она хватала воздух. Пошарив там, Степан показал Гурову маленькую стеклянную ампулу и спросил:

– А вы что подумали?

– Степа! Прости! Я сразу не сообразил! – начал извиняться донельзя смутившийся Лев и тут увидел, что Савельев его уже не слышит, а падает, но последнее, что он успел сделать – сжать руку в кулак, чтобы ампула не разбилась. – Врача! Быстро врача! – бросаясь к Савельеву, заорал он.

– Не надо! – отстранил его Ребров. – Врач же не знает, что надо с ним делать.

Он достал из борсетки плоскую коробочку, из нее шприц-тюбик и сделал укол в руку Степана, а потом позвонил кому-то и приказал:

– Срочно машину с врачом к больнице, и самолет готовьте, тоже срочно!. Да! Кое у кого перебор, но дело мы сделали!

– Профессионал парень! – уважительно проговорил Денисов, кивая на Савельева. – Откуда он?

– Из дружественной структуры, – туманно ответил Лев.

Закончив разговор, Ребров повернулся к Гурову:

– Надо Степана вниз спустить, чтобы потом время на это не терять.

– Сейчас сделаем, – пообещал Денисов и громко сказал: – Ребята! Идите сюда!

– Ребров, у вас не найдется пакетика, а то ампулу нужно у Степана забрать, чтобы к делу приобщить.

Тот молча достал из кармана упаковку маленьких пакетиков и протянул один Гурову. Легко сказать «забрать», если кулак Савельева был сжат намертво. Его разжимали совместными усилиями палец за пальцем, а потом пакетик с ампулой внутри Лев отдал Воронцову:

– Держи! Приобщишь к делу. Протокол изъятия напишешь завтра, а понятыми тебя Денисов обеспечит. Ну, все, Юрий Федорович! Задержанная твоя! Ты знаешь все то же самое, что и я, вот и крути это дело дальше сам. Ее взяли на месте преступления с оружием, так что сложностей не предвидится. А если возникнут, то мы с Крячко еще здесь.

– А я уже и наряд вызвал, и Игнатова предупредил, и в ИВС позвонил, чтобы одиночку приготовили, – сообщил Юрий Федорович.

– Когда успел? – удивился Стас.

– Да вот пока вы с задержанной занимались и всем прочим.

Тут появились парни из охраны Найденова. Они сняли с кровати покрывало, подняли Савельева, положили на него и уже собрались уходить, но Гуров, увидев под вылезшей из брюк рубашкой Степана бинты, остановил их. Наклонился к нему, поднял рубашку и застонал сквозь намертво стиснутые зубы – на Савельеве был настоящий корсет из бинтов, на котором кое-где проступила кровь.

– Герой чертов! – глядя на это, рыдающим голосом причитал Стас. – Это все ты, Лева, виноват! Ты и сам жить нормально не можешь, тебя все на подвиги тянет, и другим не даешь! Это ты его покусал, вот он от тебя и заразился! А если Степка умрет? Что ты его родителям и детям скажешь? Про жену я вообще молчу! Она тебя голыми руками убьет, и будет права!