Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Баку?.. Баку?.. Баку?..
Командир полка майор Сулин, сибиряк, был извещен об их приезде и о возложенном на них задании. Большого успеха он не ждал, но считал, что испробовать надо все.
Радиоаппаратура была перенесена на передний край, вызваны автоматчики в маскировочных халатах. Ротному командиру по телефону сообщили о предстоящем выступлении Вальтера.
Вальтер никак не мог определить возраст полкового командира. Что он — молодой человек или уже пожилой? Трудно сказать это на фронте, где даже юноши порою не кажутся юными. Он был высок, худощав, в его движениях чувствовалась сдержанная сила.
Вальтеру уступили лучшее местечко у огня, он даже вытянул ноги. Майору Сулину пришлось свои убрать в сторону, чтобы Осип Петрович и Голунов тоже могли подсесть к огню. В самом дальнем углу землянки спал офицер; из его широко открытого рта вырывался громкий храп.
Вальтер взглянул на серое скуластое лицо солдатика, повторявшего с равномерностью механизма:
— Баку?.. Баку?..
Майор Сулин подкинул поленьев в замиравший огонь костра. Он рассказывал — и слова его были так же медлительны, как и движения:
— Сегодня чуть свет фашисты пошли в атаку, примерно около трех рот, при поддержке пятнадцати танков. Видно, хотели отрезать дорогу на Калач, нашу связь между южным и северным краем котла. Но на них обрушились огнем сзади и спереди, со всех сторон: ни один из наших солдат не оставил своего места. Василий, — майор указал на спящего офицера, — свалил из своего пистолета трех фрицев. Один из них — надо было вам его видеть — бежал и ревел, как загнанное животное! Стрелял во все стороны и ни на минуту не переставал орать, пока не попался Василию под дуло.
— Чего же ради он кричал: чтобы нагнать страху на наших или сам ополоумел от страха? — спросил Голунов.
— Скорее всего хотел ревом заглушить собственный страх смерти. Теперь он лежит на снегу и больше не ревет. Много их лежит на снегу. Но…
— Что? Алло! Нет, не расслышал… — Телефонист широко раскрыл усталые глаза. Сонная одурь мигом соскочила с него. — Нет, не понимаю!
Майор Сулин и все остальные взглянули на телефониста, слушавшего с напряженным вниманием.
— Да, слышу!.. Да, да!.. Ташкент?.. Ташкент?.. Верно! Да!
Телефонист обратился к майору:
— Все в порядке, товарищ майор!
И тот продолжал:
— Ну, вот. Так и пошло. Пять атак за день, а один раз они докатились до самого штаба. Чертовски упорный противник, этот фриц.
Степной ветер проносился над их головами. Было трудно поддерживать небольшой огонь, а дров было мало.
— Разрешите? — В землянку, тяжело ступая огромными валенками, вошел солдат.
— Ну, что? — спросил майор Сулин.
Солдат доложил:
— Передатчики на переднем крае, репродукторы — метрах в ста от первого немецкого дота.
— Хорошо, товарищ.
Вьюга выла, бушевала, вздымала белые облака снега и гнала их перед собой. Все тяжело шагали по рыхлому снегу; колючий ветер обжигал затылок. Возглавляли маленькую колонну шесть автоматчиков в белых маскировочных халатах, похожие на привидения.
Бешеные порывы ветра захватывали дыхание. Хотя на Вальтере было плотное теплое белье и меховой полушубок, холод пробирал до костей. Пылавшее лицо болело, точно его резали острыми ножами. Но он втянул голову в плечи и невозмутимо шагал вслед за остальными. Черт побери! То, что другие выносят изо дня в день, из ночи в ночь, может некоторое время вытерпеть и он.
— Осторожно! — крикнул майор Сулин. Но Вальтер уже споткнулся и упал. Осип Петрович помог ему встать.
— Что это? — Впрочем, он и сам знал, обо что споткнулся. Он почти приник лицом к лицу мертвеца.
Вдруг в небе вспыхнуло яркое красное пламя.
— Ложись!
Все бросились в снег.
Ни один звук не нарушал тишины. Лишь ветер выл с неослабевающей яростью.
«Боже мой, может быть, я здесь один лежу, зарывшись носом в снег!» Вальтер поднял голову, поискал глазами своих спутников. В ту же минуту раздался короткий сильный удар и один за другим — несколько взрывов. Вальтер прижался лицом к снегу и почувствовал, как горят у него щеки.
Опять наступила тишина. Осип Петрович поднялся.
— Это их «ванюша», — сказал он.
Вслед за ним вскочили и автоматчики.
Двинулись дальше…
Все, что Вальтер хотел сказать своим землякам, он подробно записал. Но исписанные листки так и остались в кармане. Под впечатлением пережитого за последние часы пришли совсем другие слова. Он говорил о бесчисленном множестве мертвецов, рассеянных по степи, говорил о солдате, который от страха ревел, как зверь, а теперь умолк навеки, говорил о семьях немецких солдат на далекой родине и о будущей Германии без фашизма и тирании, о той Германии, во имя которой стоит жить.
Слова, произносимые дрожащими от волнения губами, казались Вальтеру пустыми и бессильными. Если бы он мог видеть своих соотечественников, смотреть им в глаза! Но нет, он бросал слова в пустоту зимней ночи и даже не знает, слышат ли его.
За все время, пока Вальтер говорил, не раздалось ни одного выстрела.
Но как только он кончил, поднялись снопы трассирующих пуль; пули с шипением падали в снег.
На обратном пути в штаб майор Сулин передал Вальтеру Брентену немецкий воинский билет и еще какие-то документы.
— Вальтер Карлович, в своем обращении к фрицам вы упомянули о том крикуне. Вот его документы.
Вальтер раскрыл воинский билет, и вся кровь отхлынула у него от лица, дыхание перехватило…
— Нет! — крикнул он.
— Да, да, это его бумаги, — заверил майор.
— Почему вы пришли в такой ужас? — спросил Осип Петрович.
Вальтер с трудом произнес:
— Это… гамбуржец.
— Ну и что же? — Осип Петрович рассмеялся. — Среди гамбуржцев тоже попадаются дураки.
— Да, вы правы. Товарищ майор, могу ли я оставить у себя эти документы? Я отдам их в политотдел армии.
— Что ж, пусть так.
Вальтер Брентен положил в карман документы — единственное, что осталось от его кузена Эдмонда Хардекопфа.
III
В тесном помещении политотдела армии не прекращалась деловая суета. Одни уходили, другие приходили. Отсюда уносили листовки, сюда приносили найденные документы, письма, дневники, газеты, журналы. Проводились беседы с инструкторами политотделов, составлялись тексты для радиопередач на переднем крае, принимались донесения из подразделений. Тут же диктовали на машинку протоколы допросов пленных, писали листовки, приказы,