Проснулась она от стука в дверь и не успела ответить, как вошла Фрэн. Она остановилась в дверях и удивленно уставилась на представшую ее глазам сцену.

Гвен посмотрела на сестру.

– Гвен, это кто с тобой в кровати? Больная родственница айи?

Голос кузины звучал неуверенно. Гвен, борясь с эмоциями, ощутила, что глаза ее увлажнились, и ничего не ответила. Она не могла солгать сестре.

Фрэн с озадаченным выражением на лице подошла к кровати и взглянула на девочку:

– Она очень красивая. – Гвен кивнула; Фрэн присела на край постели, а потом прилегла на бок и посмотрела в глаза Гвен. – Что происходит, дорогая? Почему ты не рассказываешь мне? – (У Гвен подкатил ком к горлу, она опустила голову и смотрела на атласное покрывало, пока оно не расплылось у нее перед глазами.) – Это действительно так ужасно?

Молчание длилось слишком долго.

– Я скажу тебе, – наконец выдавила из себя Гвен, подняв глаза и подтянув колени к груди. – Но ты должна пообещать мне, что никому не скажешь ни слова.

Фрэн кивнула.

– Лиони не родственница айи. – Мгновение Гвен боролась с сомнениями, но потом потребность выговориться взяла свое, и слова сами слетели с языка: – Она моя дочь.

Фрэн уставилась на нее:

– Когда я увидела, какая она красавица, у меня возникли кое-какие подозрения. Но, Гвен, кто же ее отец? Явно не Лоуренс.

Гвен покачала головой:

– Нет, но она близняшка Хью.

– Как это? Я не понимаю, – сказала Фрэн.

– Больше я ничего не могу тебе сказать. Раньше сказала бы, но теперь, когда ты…

Мгновение стояла мерзкая тишина.

Потом глаза Фрэн расширились от ужаса.

– Боже правый! Это не Сави? Неужели ты это скрываешь?

Гвен закусила губу, а Фрэн сильно побледнела и в недоумении терла лоб:

– Не могу поверить, что ты спала с Сави.

Они уставились друг на друга. Гвен прочла осуждение в глазах сестры и дрожащим голосом произнесла:

– Это не то, что ты думаешь.

– Сави знает о ребенке?

– Конечно нет. Но, Фрэн, успокойся, это было до того, как вы с ним сошлись.

Фрэн качала головой, не в силах поверить услышанному:

– Но как же Лоуренс? Неужели ты могла так с ним поступить?

Глаза Гвен стали горячи от слез.

– Лучше бы я ничего не говорила. Понимаю, это звучит глупо, но я не знаю, как все это произошло. Просто не могу вспомнить. – (Фрэн встала и принялась расхаживать по комнате, потирая запястья. Обе они долго молчали.) – Фрэн? Я знаю, ты злишься, но, пожалуйста, скажи что-нибудь.

– Я просто не могу в это поверить.

– Я ничего не могу вспомнить. – Гвен на мгновение опустила голову, потом посмотрела на сестру и продолжила: – Это случилось во время бала, после того как мы танцевали чарльстон. Я ужасно напилась. Сави проводил меня в номер. Я помню, он оставался со мной какое-то время, но что он делал потом, я не помню.

Фрэн резко прижала руку к груди и замерла на месте:

– Боже, Гвен! Ты хоть понимаешь, в чем его обвиняешь?

– Прости.

У глаз Фрэн собрались морщинки, лицо ее покраснело, и она направилась к двери:

– Ты ошибаешься. Этого не может быть. Сави не способен на такое.

Гвен протянула к ней руку:

– Не уходи! Пожалуйста, не уходи!

– Как я могу остаться? Он мой муж. Как ты могла?!

– Ты нужна мне.

Фрэн покачала головой, но не вышла за дверь – осталась стоять рядом с ней.

– Я даже не знаю, возможно ли, чтобы у близнецов было два разных отца, – сказала Гвен.

Долго стояла тишина.

– Это возможно, – тихим напряженным голосом произнесла Фрэн.

– Откуда ты знаешь?

– Я что-то читала об этом.

Гвен пристально посмотрела на нее:

– Про женщину, родившую близнецов от двух разных отцов где-то в Вест-Индии или в Африке? Это было во всех газетах.

По щекам Гвен потекли слезы.

– Ты говорила с Сави? – спросила Фрэн. – В тот момент, я имею в виду. Неужели тебе не хотелось узнать, что на самом деле произошло?

Гвен утерла глаза и шмыгнула носом:

– В тот момент я ни о чем таком не думала. Только когда родились близнецы и я увидела, что Лиони не белая. Мне нужно было немедленно решать, что делать с девочкой. Как я могла спрашивать о чем-то Сави? Ведь прошло столько времени.

– Я бы спросила.

– Я не ты.

– И ты все эти годы думала такие ужасные вещи о достойном человеке, когда должно быть какое-то другое объяснение?

– Я спрятала ребенка. Что изменили бы расспросы и объяснения? На самом деле могло стать еще хуже. Если бы я поговорила с Сави, он мог сказать Кристине, и очень скоро Лоуренс тоже обо всем узнал бы.

– Но ты, по крайней мере, не переживала бы на его счет.

– Даже если бы я его спросила, он мог солгать.

Лицо Фрэн перекосилось от гнева.

– Так теперь он еще и лжец?!

Гвен вздрогнула и повесила голову:

– Прости.

Фрэн потерла руки и сделала несколько шагов к Гвен, в глазах у нее стояли слезы.

– Слушай, я знаю Сави. Забраться в постель к пьяной или ничего не соображающей женщине – это не про него. У него могли быть романы, но он не аморален. – Гвен открыла было рот, чтобы возразить, но Фрэн подняла руку. – Дослушай меня. Я знаю, его моральные принципы могут не совпадать с твоими, но они у него есть. В любом случае половину той ночи – ночи на балу, Гвенни, – я разговаривала с ним, после того как ты ушла спать. Ты и правда думаешь, что он мог сотворить такое с тобой, а потом беседовать со мной как ни в чем не бывало? Нет! Поверь мне, это не мог быть Сави. Он чутко относится к женщинам, за что его и любят.

– Так что тогда?

– Если мы исключаем Сави, а мы должны, Гвен, должны его исключить, то как это случилось на самом деле?

Лиони кашлянула, и Гвен приложила палец к губам:

– Не разбуди ее.

Фрэн заговорила шепотом:

– Должна быть цветная кровь у кого-то из предков. Это единственное возможное объяснение.

Гвен воспрянул духом и издала робкий смешок:

– Ты правда так думаешь? Это возможно?

– Да.

Гвен ненадолго задумалась.

– Я наткнулась на одну статью в журнале, когда мы были в Нью-Йорке, о кровосмешении между черными рабами и белыми плантаторами в Америке.