веками, подходила к своему кризису. Почему? В России появился свой парламент – Дума. Это было необычно. Раньше мерилом всего в стране был царь. Его поведение, его поступки, считалось, были от Бога; все, что царь указывал своим подданным, выполнялось беспрекословно, так как считалось, что все деяния царя, освящены высшей духовностью и не подлежат сомнению. Но появилась Дума, появились партии, разные взгляды, разные мнения и разные понятия о нравственности. Это смущало. К основным нравственным принципам – «не убий, не укради»… – отношение оставалось прежним, а к политическим событиям, к экономическим, к культурным стало различным.

На стыке веков, люди начали задумываться, примерять свои поступки к собственной моральной позиции. Например, некоторые считали монархию, абсолютизм – безнравственными, так же как и их внешнюю политику, и все другое. Этим пользовались разномастные разрушители – масоны, большевики и другие. Сейчас стало понятно, что они несли бездуховность, растление, а тогда нашлись умы, увлекшиеся идеями террора, насилия. Возьмем, к примеру, анархизм, на заре века это движение казалось достаточно передовым – абсолютная демократия, власть народа, и поклонники анархизма даже не подозревали, чем это грозит России.

Менялась и культурная жизнь. До революции Россия славилась своей литературой, своими писателями: Пушкиным, Достоевским, Толстым, Тургеневым и многими другими – это был «Золотой век русской литературы». Они воспевали Человека, исследовали души, характеры. Теперь наступил «Серебряный век». Появились разные течения, направления в литературе: акмеисты, символисты, имажинисты, их последователи не задумывались о духовности, она их не интересовала. Были выдвинуты лозунги: «Искусство ради искусства», «Чистое искусство», что повлекло за собой появление тенденций упадничества, «декаданса», «золотой молодежи», богемы, собирающейся в кафе, салонах, где читали и декламировали стихи. Искусство замкнулось в себе, стало уделом избранных. Народ – мещане, купцы, рабочие оказались оторванными от культурной жизни, и появился пробел, вакуум, что не способствовало повышению нравственности. Вместо того, чтобы духовно поднимать народ, «вытягивать» его – интеллигенция ушла в себя, оставила народ пьянствовать и распутничать.

Но еще сильны были позиции Православной церкви. Большевики и масоны прилагали много усилий, чтобы восстановить народ против нее, утверждая, что «церковь купается в роскоши; церковное учение не успевает за наукой, оно устарело», и нашлось немало людей, поверивших в эти утверждения. Конечно, на Руси сохранились еще честные и мудрые священники, старцы, искренно несущие Свет и Мудрость Учителей в народ.

С точки зрения XIX века, в России начала нынешнего столетия творилось настоящее «безумие», но это, конечно же, было не так. Шел процесс переоценки ценностей, изменения нравственных ориентиров, процесс изменения общественного сознания. То есть, на основе новых реалий, формировались другие идеи, другие взгляды, которые отошли от устоявшихся принципов морали, хотя и имели свою, особенную нравственность. Частью их была теория классовой солидарности – грубой, но понятной людям, и, хотя пролетариата в России было мало, лишь небольшой процент, за эту идею «ухватилась» и интеллигенция, вырыв, таким образом, себе яму, так как основным был, по существу, очень простой лозунг: «око за око, зуб за зуб».

В общественную нравственную систему входили еще идеи крестьянского общинного социализма (эсеры), парламентской республики (кадеты), ограниченной монархии (октябристы). Особняком стояли монархисты-черносотенцы, предлагавшие ужесточить абсолютизм, до конца отстаивать принцип «Православие, монархия, соборность». Их идеи были духовны с традиционной точки зрения, но казались «тупыми» и безнравственными. Таким образом, возник кризис в общественном сознании: духовность перестала соответствовать понятиям о нравственности. Традиционная духовность вступила в противоречие с новосформированной нравственностью. Получили широкое распространение оккультизм, различные мистические учения, которые предлагали свои пути раскрытия нравственности и даже претендовали на духовность.

Таким образом, национальная нравственная идея начала века в России была достаточно многоукладна, разнообразна. Но в обществе моральные принципы потерпели «явное фиаско» и, как следствие, победила идея пролетарской революции. Процесс изменения нравственных ориентиров в России шел очень быстро, просто лавиной, народ отказывался от прежних взглядов, а новые еще не «созрели», и происходила катастрофа за катастрофой: война с Японией, революция, еще война, еще две революции – замкнутый круг. События в стране и мире постоянно накладывались на изменения в сознании.

В результате у власти оказались экспериментаторы – большевики, которые сразу столкнулись с огромной сложностью: какие нравственные ориентиры предложить обществу, как организовать народ духовно? То есть, вначале идея «светлого будущего» еще работала, олицетворяя новую «революционную» духовность. Руководствуясь этой идеей, большевики уничтожили все старое – и морально, и физически, т. е. все нравственные дореволюционные изыскания были пущены «в расход».

Когда старое было разрушено, народ резонно обратился к большевикам: «Что дальше? Светлое будущее уже наступило или скоро наступит?» Большевики задумались, так как прежние лозунги: «Грабь, режь, убивай!» не работали и даже в ряде случаев обернулись против самих, большевиков, вспыхивали стихийные крестьянские бунты. Нужна была новая идея, которая объединила бы всю страну. Большевики в этой области провели целый ряд экспериментов. Например, в двадцатые годы всерьез обсуждалась идея половой свободы как формы новой коммунистической морали, но закончились эти эксперименты при Сталине формированием иной идеи, как общественной, так и личной. Эта идея была весьма незатейлива: обществу предписывалось беспрекословно верить и подчиняться вождю, каждому гражданину – соблюдать особый «Кодекс строителя коммунизма». Эта «сталинская» модель нравственности была сродни викторианской, пуританской морали, но, как ни странно, она не оказалась ханжеской, показной. Очень силен был страх перед «карающей рукой» государства, любые отклонения от общепринятой линии наказывались очень сурово. К тому же, в людях еще не остыл революционный энтузиазм, перешедший в новую фазу – созидательную. В личной жизни людей это ознаменовалось укреплением семьи, увеличением рождаемости.

Новая модель подразумевала гармонию тела и сознания, насаждался культ здоровья, физической культуры. Все это действительно было нравственно, однако имелась и другая сторона медали – разрушались храмы, были запрещены все «чуждые» философские изыскания, вся великая русская культура выродилась в затравленный соцреализм. Полнились лагеря, тюрьмы – и это казалось нормальным, потому – что духовно народ ничто не поддерживало. Люди превращались в более или менее сытое организованное стадо, которое растят на убой, и надобности в формировании нравственности вроде бы и не было: люди не роптали, хозяин был доволен. Но обстановка в мире менялась стремительно. Запад был одержим идеей поработить Россию, растоптать ее. Вначале предпринимались попытки совершить в России духовную диверсию, Папа Римский заигрывал с Советской властью, предлагал свои услуги. Но это не прошло. Тогда Запад стал готовиться к войне, но общество, усыпленное идеей «классовой солидарности», оставалось к этому равнодушным, и в момент настоящей угрозы, могла разразиться настоящая катастрофа. Тогда в спешном порядке стали изыскивать пути духовного воздействия на общество, определять для народа некий главный ориентир,