Вернулась она через полчаса, вместе с еще двумя монахинями.

— Это сестры Сесилия и Маргарита. Они смогут ответить на твои вопросы, сын мой.

Сесилия молоденькая и прехорошенькая, если судить по личику, закутанному в платок и покрывало. Она, как видно, недавно плакала — веки и нос были красными и опухшими.

Маргарита оказалась гораздо старше. Полная, с тяжелым взглядом и большой бородавкой на щеке, она посмотрела на меня с подозрением:

— Почему страж заинтересовался нашим кладбищем? Там святая земля и не должно быть темных душ.

Большое заблуждение. Существует множество темных сущностей, которые прекрасно себя чувствуют на святой земле и в церквях. Но я был здесь не для того, чтобы читать лекции.

— Ты совершенно права, сестра. Я просто интересуюсь одним захоронением. Это свежая могила, на кресте написано «Неизвестная». Вы знаете хоть что-то о том, кто там лежит?

Сестра Сесилия, так и не подняв глаз, покачала головой.

— Ее похоронили в октябре. Молодая женщина. — Прежде чем ответить, сестра Маргарита, чтобы получить разрешение, посмотрела на монахиню, которая впустила меня. — Люди говорили, что ее нашли во Вшивом переулке, под старыми досками. Тело сильно изуродовано. Как и лицо. Ни одежды, ни каких-либо других вещей при ней не было. Лишь нательный крестик. В городе никто не пропадал, и оттого сочли, что она приезжая.

— Убийц, как я понимаю, не поймали.

— Не знаю, сын мой.

— Были у нее какие-то особые приметы?

— В монастыре пятьдесят шесть сестер, но мы следим лишь за тем, чтобы кладбище не дичало, и сами не хороним мертвых. Я лишь слышала то, что говорили возницы, привозящие нам продукты.

— Кто нашел тело?

— Кто нашел и зашивал его в саван, не ведаю.

Час от часу не легче.

— Прости, страж, — сказала привратница. — Но вряд ли мы сможем помочь. Возможно, стоит поговорить с бургграфом.

Проповедник присвистнул.

— При чем здесь бургграф, сестры? — осторожно спросил я.

— Его милость — один из попечителей монастыря. А кладбищенскую землю нашей обители подарил еще его дед. Кладбище старое и уже не всех может принять. Бургграф дает разрешение на погребение. Поговорите с ним.

— Так и поступлю. Спасибо за помощь, сестры.

Сестра Маргарита выдавила из себя кислую улыбку, сестра Сесилия, за все время не сказавшая ни слова, шмыгнула носом…

— Что же получается? Бургграфу все-таки было что скрывать. — Проповедник выглядел потрясенным.

— Ну, я бы не сказал, чтобы он что-то скрывал. Пока получается, он всего лишь сжалился и дал разрешение похоронить какую-то несчастную на кладбище.

Проповедник цокнул языком:

— Не сходится, Людвиг. Или ты считаешь, что кинжал у него появился благодаря воле Всевышнего?

— Здесь ты прав. Мне давно пора нанести визит господину ун Номанну.

Дом бургграфа располагался у подножия лесистого холма, в южной части города, недалеко от внутренней стены укреплений.

— Интересное местечко, — произнес я, разглядывая покатую крышу. — И совсем рядом со Вшивым переулком. Надо лишь пройти сто ярдов от ворот и повернуть налево.

— Можно и вовсе никуда не ходить, — не согласился Проповедник. — Смотри, какой большой у него парк. Зачем рисковать, оставлять покойницу так, чтобы ее нашли, когда можно зарыть под любым деревом.

— Просто бургграф мог соблюдать одно простое правило — не стоит гадить там, где живешь.

Подобострастный слуга проводил меня в дом. Бургграф имел неплохой вкус, и роскошь, что меня окружала, была скорее утонченной, чем пошлой. Вокруг лакированное дерево из южных стран, чудесные витражные стекла, яркие потолочные фрески, густые ковры искусной работы, изящные люстры флотолийских мастеров.

Среди всего этого великолепия господин ун Номанн смотрелся как… бастард, попавший в королевский дворец. На нем, как и прежде, была одежда из кожи и шерсти, и я уверен, под камзолом он, как опытный человек, носит еще и кольчугу.

Хромая, новый владелец особняка подошел ко мне и протянул руку:

— Мастер ван Нормайенн, добро пожаловать. Дитрих, принеси нам вина в кабинет.

— Что у вас с ногой?

— Инквизиция, будь она неладна! — Заметив мой удивленный взгляд, он рассмеялся. — Не то, что вы подумали, мастер. Никаких пыток. Поскользнулся у них на крыльце. Пройдет. Я подготовил для вас бумаги — дневник отца с его встречами за последние полгода, счета и переписку. Сам я уже просмотрел их, но не нашел ничего, что указывало бы на переговоры со стражами или покупку кинжала.

— Если он замыслил преступление, то черта с два бы это записал, — пробурчал Проповедник, шедший в пяти шагах за нами.

— А как успехи у вас? Нашли что-нибудь?

— Смертью вашего отца занимается инквизиция. К сожалению, с момента нашего последнего разговора мало что изменилось — в поиске ведьм я полный профан.

— Ну, это как посмотреть. — Проповедник не мог удержать язык за зубами. — Гертруду ты, на свою шею, нашел.

— Так что я занялся поисками стража. Пока ничего конкретно, но мне кажется, что вам не понравится то, что я смог разузнать.

— Это касается моего отца и его репутации? — Он усмехнулся. — Поверьте, мастер. Репутация бастарда мало от чего может пострадать. А мой отец мертв, и ему уже ничто не может повредить. Даже если он сделал какое-то зло одному из вас, надеюсь, Братство не имеет привычки мстить невиновным потомкам?

Он говорил легко и непринужденно, но я видел в его глазах тень опаски.

— Так что вы обнаружили?

— Могилу неизвестной на кладбище у монастыря клариссок. Ваш отец дал позволение городским властям похоронить ее там. А также он являлся покровителем монастыря.

— Ну, это не тайна. — Ун Номанн поднялся по лестнице на второй этаж и приглашающе распахнул передо мной дверь. — В моем батюшке сочетались несочетаемые вещи. Одной рукой он давал деньги монашкам, другой — публичному дому. Пока я не вижу особой связи с Братством. Порой он шел навстречу бургомистру и давал разрешение хоронить обездоленных на своей земле. Намереваетесь поговорить с клириками?

— Зачем?

— Чтобы получить разрешение на вскрытие могилы. Тогда мы все точно будем уверены, лежит ли в ней страж или нет.

— Для этого требуется подпись и печать епископа, отвечающего за конгрегацию в вашем регионе. Насколько охотно он дает такие бумаги?

— Вот уж не знаю. Давайте поступим так. Вы изучите дневник отца, а дальше мы решим, что делать. В конце концов, зимние ночи темны, до кладбища не так уж далеко, а у меня в сарае есть и кирка, и заступ.

Он провел меня чередой комнат. В одной из них на стене висела алебарда. Сразу было видно, что она не парадная, а боевая — царапины на лезвии, пятна на древке.