— Почему бы им просто не перелететь через горы, — пробурчала Проклятая, проследив за моим взглядом. — Могли бы и не плестись вместе с нами.

— Ну не все, как ты, готовы бросить своих товарищей, — поддел я ее.

— Они мне не товарищи, и тебе это прекрасно известно. Я барахтаюсь в этих снегах совершенно по иной причине. Ты говорил с Шеном?

— О чем?

— О нашем деле, разумеется.

Я довольно громко сказал «пф-ф!»:

— Он своего имени-то толком запомнить не может, а ты надеешься, что тебя перетащат в другое тело? Придется подождать лет десять. Учить Целителя и надеяться на чудо.

— Все хотят попасть на север, — скривилась она, меняя тему.

— Благодаря тебе и твоим дружкам, — мне доставляло огромное удовольствие капать ей на мозги. — На юге ловить больше нечего.

— Простых людей наши дела не коснутся.

— Угу. Расскажи это кому-нибудь другому. Война касается всех.

— Вот так, собака! — поддержал меня Юми.

Она ожгла его взглядом, но вейе на это было ровным счетом наплевать. Я проверил, не приблизились ли мы к Кальну с Живром, не смогут ли они нас услышать, и сказал, понизив голос:

— Лаэн говорила, что Гинора верила в создание Серой школы. А ты веришь?

Она долго не отвечала, с ложным интересом изучая горы. Потом нехотя сказала:

— А разве тебе это важно?

— Речь шла о тебе.

— Я уже не знаю, во что верю, — ее ответ поразил меня. — Когда-то считала, что да. Теперь — сомневаюсь. Во всяком случае, это уже давно не является моей целью. Я считаю, что вся наша внутренняя суть «искры» — с изъяном и мы никогда не сможем создать новое, «чистое» поколение.

— А Шен с Роной?

— Их начинала учить не я… Впрочем, забудь обо всем, что только что было сказано. — Она улыбнулась, но в ее глазах не было радости. — Я солгала. Про все. Такие, как я, всегда лгут. Ну ты же знаешь.

Тиа натужно рассмеялась.

— Вот так, собака, — вновь сказал Юми, на этот раз печально, и я бы с интересом узнал, что он имеет в виду.

— Ну и тоска эта ваша разведка.

— Сама напросилась.

— Достало трястись в седле рядом с оравой идиотов. Этот Рандо всех заведет в могилу. Можешь быть уверен.

— Предчувствие?

— Жизненный опыт.

— Ну-ну. Ты так и не дорассказала про Лестницу.

— Верно. Три тракта сходятся в одной точке — у крепости, носящей такое же название. Она находится на самой вершине гор. На ледниках. Последняя четверть лиги до нее — узкие ступени. Ты, кстати, заметил, какая ровная дорога? Считается, что Кавалар ее просто выжег, расплавив горы. А потом создал ступени в камне. Словно один из носителей Дара из прошлого. Тех умудренных опытом идиотов, что лишили своих потомков Западного материка.

— Скажи спасибо, что нам оставили Восточный.

Кажется, я обладал уникальным умением раздражать Проклятую. Ее аж перекосило. Подумать только! Постоянно дразню змею, а она все не кусает.

— Это была шутка, — примиряющее сказал я. — Скажи, почему у этого места такое странное название?

— Лестница Висельника? Не знаю. Возможно, ирония Кавалара. Не припомню, чтобы кого-то здесь вешали.

Она помолчала немного и неожиданно добавила:

— Здесь очень красиво.

— Что-то незаметно.

— В начале лета, разумеется. Много цветов на склонах. Скалы набираются тепла и ночью мерцают. Светло, как днем. А, Бездна его забери! Поговорить не дадут спокойно!

Живр, развернув лошадь, направился к нам. У него был вид разбойника с большой дороги. Здоровый детина, обросший густой черно-рыжей бородой.

— Ничего не чувствуете? Похоже, дымом пахнет?

Тиф понюхала воздух и, отрицательно покачав головой, посмотрела на меня.

— У меня нос забит, — буркнул я.

— Вот так, собака!

— Чуешь? — спросил я у Юми, вставшего «столбиком».

— Собака! — кивнул он и спрыгнул на землю.

— Кажется, мы не ошиблись. — Кальн, подъехав к нам, следил за вейей, поспешно бегущим по дороге вперед. — У этого парня чувствительный нос.

— Как и у меня, — с гордостью заметил Живр. — Надо предупредить отряд.

— Сначала проверим, что впереди, — возразил рыцарь.

Я кивнул, соглашаясь. Тиф пожала плечами. Ей было все равно.

Мы направили лошадей следом за убежавшим Юми.

Спустя минок семь я наконец-то почувствовал, что в морозном воздухе пахнет костром. Вейя покинул дорогу, за минку забрался на вершину гряды справа от нас и исчез.

— Здесь левый и центральный пути почти соприкасаются друг с другом, — пояснила Тиф. — Затем вновь расходятся.

— То есть, ты хочешь сказать, что там вполне могут быть южане? — нахмурил светлые брови Кальн.

— Ну должен же кто-то жечь огонь, — как можно яснее показывая, что удивлена его непонятливостью, хмыкнула Тиа.

— Вон ваша белка обратно скачет, — сказал Живр, привставая на стременах.

— Сам ты белка! — возмутился я. — Он, кажется, зовет нас. Ждите здесь. — Спрыгнув с лошади и перекинув через плечо лук, я начал подниматься по скользким камням.

Вопреки моим опасениям, дорогу нельзя было назвать сложной — я достаточно споро залез наверх, даже не сбив дыхание.

— Вот так, собака! — поприветствовал меня вейя, и я осторожно выглянул из-за каменного гребня, очень напоминающего тритоний хвост.

Вниз уходил такой же пологий склон. Ярдах в тридцати от нас был виден участок широкого белого тракта в виде подковы. Он выскакивал из-за поворота и, сгибаясь дугой, исчезал за углом лиловой скалы. На противоположной стороне высились отвесные горы, уходящие вверх ярдов на двести и теряющиеся в снежной круговерти.

Я увидел небольшой походный шатер серого цвета, маленькую жаровню на углях, лошадей и семерых мужчин. Несмотря на тяжелые теплые плащи, я смог разглядеть их доспехи — тяжелые вороные латы.

Королевская гвардия Набатора! Серьезные ребята. Именно они охраняли Тиф, когда мы впервые встретились.

Рядом с шатром на снегу лежала какая-то бесформенная груда. Поначалу я даже не понял, что это, а догадавшись — ужаснулся. Не хочу думать, что надо было сделать с человеком, чтобы его останки превратились в такое.

Тем временем полог шатра распахнулся, из него вышел высокий мужчина, и я вздрогнул, узнав его.

На нем тоже были латы, но не вороные, а зеркальные. Вытащив из ножен длинный трехгранный кинжал, он сунул его в затухающую жаровню лишь для того, чтобы спустя уну вытащить с помощью него обугленную голову. Ловко дернул рукой, отправив обгоревший череп в воздух, и, не дав ему упасть в снег, насадил обратно на клинок. Затем скрылся вместе с трофеем в шатре.