…Арина сказала, что давече гадали на жениха, повесивши кольцо на волосе. И ей выпало скоро замуж идти. Какая же нелепость! Ей и двенадцати нет, а уже о замужестве думает и о богатстве, не понимая, что главное в браке — любовь».

Димитрий перелистнул страницу.

Это про жизнь в поместье… и снова… романтические вздохи и жалобы, что никто не разделяет чувств несчастной. Маменька занята, папенька весь в птицах… соседи глупы, а их сыновья черствы и думать горазды лишь о вещах глубоко приземленных. А она знать не желает, сколько надобно заплатить, чтобы почистить пруды и завести в них карпов.

И будет ли с того прибыток.

Дальше.

Чужая жизнь, откровенная, порой неприлично откровенная, пролетала перед глазами, не вызывая ничего, пожалуй, кроме раздражения: зачем он вообще копается в мелких этих страстишках?

Мечты о поцелуе.

И о супруге, которого она полюбит — как иначе-то — всей душой. И он ее всенепременно тоже полюбит. Будет носить на руках и читать стихи.

Всенепременно тонкие.

А еще они будут встречать рассветы и провожать закаты, рассуждая о красоте природы, о мире и…

Столица.

Надежда, вспыхнувшая в груди: папенька не откажет… конечно, не откажет… если маменька согласится. Но для нее надобно аргументы найти. К примеру, о замужестве, которого маменька так жаждет. И сама Аграфена не против, но за кого…

В столице кавалеры иные.

Тонко чувствующие и с манерами, они небось носы не вытирают рукавами.

Тут Димитрий мог бы и возразить, но кому? А главное зачем?

Впечатления о поездке, которых хватило на пять страниц. И восторг, и опасения, что своей провинциальностью она отпугнет грядущую любовь.

Дворец.

С этого момента Димитрий читал внимательно, правда, порой матерился сквозь зубы, когда восторгов или же, напротив, жалоб становилось чересчур уж много.

Она рассчитывала блистать.

А вот блистающих оказалось больше сотни. И родовитых. И именитых. И с манерами. И с образованием, не чета домашнему…

Неудивительно, что, раненная собственными надеждами, Аграфена не сумела найти подруг. Напротив, она с каким-то упоительным азартом выискивала в других конкурсантках недостатки.

У кого нос великоват.

У кого лодыжки неприлично грубы, что явно свидетельствует о присутствии крови обыкновенной. Кто болтлив. Кто глуп…

Впору досье составлять, надобно будет передать дневник, пусть отработают профили.

А вот о любви ни слова.

Первый конкурс и злость, которую Аграфена выплеснула в ядовитых словах. Как же, ее композиция, должная поразить своей смелостью и свободой творческого выражения, удостоилась лишь сдержанной похвалы.

Она так старалась.

Так…

А ее не заметили. И более того, высочайшее одобрение заслужила…

Помним, рыжая.

Димитрий хмыкнул и перевернул страницу. Надо же, какие страсти в цветочных кустах кипят. И ехидная характеристика — престарелая кокотка, конечно, — показалась на редкость лицемерной. Впрочем… он нашел то, что хотел.

Встреча.

В парке. Она предавалась печали, смутно подозревая, что отыскать личное счастье будет не так просто, как ей представлялось. Он же прогуливался, чтобы случайной встречей перевернуть всю ее серую жизнь.

Димитрий перечитал дважды и почесал нос.

Прогуливался, стало быть. И жизнь серая… ага… короткий разговор. Сорванная роза, чьи шипы пронзили пальцы кавалера, символизируя пролитой кровью чистоту чувств.

Роза выпала из страниц, измятая, почерневшая.

Ее испуг. И его признание, что заметил он Аграфену давно, но, пораженный в самое сердце чистотой ее и кротостью, не осмелился приблизиться. И вот теперь лишь страх утраты возлюбленной…

Димитрий заскрипел зубами.

Вот чтобы он так выражался? Или… девица, конечно, премечтательнейшая, с нее станется слегка приукрасить. Он вернулся к строкам и вынужден был признать, что чтение это совершенно бесполезно. Ее избранник был прекрасен, особенно душой. Он обладал на редкость живым умом и тонким восприятием мира. Он читал стихи и говорил о жизни, той самой совместной, полной взаимной любви и совместных прогулок под луной.

Правда, пока предпочитал гулять в старой части сада, ибо только там их не могли видеть другие люди, способные неуемным любопытством своим и склонностью к сплетням нанести непоправимый урон репутации Аграфены.

Стало быть, встреч избегал, за что ему спасибо.

А девушка влюбилась. Она так долго ждала этого события, которое все не наступало и не наступало, хотя ей давно уже исполнилось девятнадцать, тогда как в романах влюблялись особы куда более юные и бестолковые, что отдалась ему всецело.

Ее просят о поцелуе?

Она смущалась и дарила поцелуй, посвятивши тому событию оду в кривобоких стихах. Ее держали за руку? Это стоило сонета. Ей говорили… что-то там говорили, ибо в дневнике было сложно разобрать, где, собственно говоря, заканчивались фантазии и начиналась реальность. Но главное, ее избранник, пусть и твердил о любви, не спешил делать предложение.

Почему?

У него много завистников. И его вовсе не должно быть при дворе в это время, однако он посмел нарушить приказ и явиться пред синие очи Аграфены, не страшась даже высочайшего гнева. Но его императорское величество, прознавши про то, может разгневаться куда сильней.

И тогда тяжко придется самой Аграфене.

Она же не хочет ехать за возлюбленным на каторгу?

Нет, она бы поехала, несомненно, повторяя подвиг Александры Давыдовой, ибо силой душевной обладала ничуть не меньшею, а уж ради возлюбленного… промолчать? С удовольствием. Ей это доставляло престранное мучительное удовольствие: глядеть на женщин, которые в приземленности своей не способны были увидеть примет истинной любви. Глядеть, слушать их обсуждения, в которых они были бесстыдно откровенны, и знать, что никогда-то ни одна из мечтательниц этих не станет женой Митеньки…

Она решилась-таки назвать его по имени.

И имя это заключила в ободок розовых сердечек, подчеркнувши дважды, что Митенька несказанно внимателен и сам спрашивает Аграфену про конкурс, про конкурсанток. А уж выслушивать ее рассуждения готов часами. И никогда-то не упрекал в излишней язвительности либо в отсутствии должной скромности.

Информация нужна была?

Так сказать, изнутри… И о чем это говорит? Святой отец ошибается, и убийца мужчина? В противном случае, что помешало бы ей самой войти в круг конкурсанток? Если уж способна она, неизвестная, примерить обличье мужское, то и женское сотворила бы с легкостью.