Началом евразийства как идеологической концепции считают книгу Н. С. Трубецкого «Европа и человечество», вышедшую в Софии в 1920 г. Это «культурно-историософическое» движение было создано в среде русской интеллигенции, эмигрировавшей в Европу после 1917 года. Наряду с Н. С. Трубецким его видными представителями его были географ П. Н. Савицкий, историк Г. В. Вернадский[250].

Одним из положений теории евразийства была «концепция многолинейности всемирного исторического процесса», что делало «своеобразие и самобытность культуры» ее неотъемлемой характеристикой, ее свойством и отрицало исключительность и абсолютность европейской культуры. Само понятие «Евразия» участники движения трактовали с нескольких позиций. Во-первых, как чисто географическое. Они полагали вполне естественным разделять Запад и Восток на Европу (Западная Европа), Азию (юг и восток Азии: Индия, Китай, Восточная Сибирь) и Евразию (континентальная равнинная часть Европы и Азии). Во-вторых, с этнической точки зрения, в Евразии сформировался особый «туранский психологический тип», «русские — не европейцы и не азиаты, а евразийцы». В-третьих, чисто экономически евразийская Россия — континентальная страна, и связи нужно развивать не такие же, как в мировом океаническом хозяйстве, но внутриконтинентальные.

Следует признать пророческий дар Н. С. Трубецкого, который в 1927 г. предвидел крушение коммунистической империи и новое объединение народов на этой территории как равных на основе понимания общности исторической судьбы[251].

Позднее Л. Гумилев занял особое положение в формировании теории современного евразийства. В предсмертном интервью 1992 г., уже после распада СССР, он сказал: «Знаю одно и скажу вам по секрету, что если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство»[252]. Эта формулировка, которую вполне можно считать руководством к практическому действию, оказалась созвучной представлениям современных экспертов, признающих, что благополучие государств Восточной Европы, Кавказа и Центральной Азии обусловлено не открытием индивидуальных преференций в сотрудничестве с Западом или Востоком, а возможностями создания евразийского трансконтинентального коридора от Атлантики до Тихого океана. В Старом свете Россия является единственной страной, расположенной «от моря до моря», посредством которой могут пройти коммуникации между тремя мировыми полосами экономического и технологического развития в Западной Европе, Восточной Азии и Северной Америке.

Уникальное место России и его привлекательность в Евразии определяется несколькими чертами, на который указывает известный российский интеллектуал А. И. Подберезкин[253]:

• Россия — не просто страна, это страна-цивилизация. Таких государств в мире, за исключением Китая, Индии и Японии, больше нет. Ни в социокультурном, ни в историческом плане. Поэтому национальная и государственная идентичность неизбежно будет оставаться несмотря ни на влияние глобализации, не на попытки космополитов ее «либерализировать» и изменить традиционное лицо;

• Россия занимает уникальное место с географической точки зрения, являясь центром Евразии, соединяющим ее восточную, западную и южную окраины;

• Россия занимает исключительное место в мире по запасам минеральных и биологических ресурсов, а также территории прилегающих морских акваторий;

• Россия объединяет на своей открытой и недискриминационной культурно-духовной основе все основные мировые религии, конфессии при решающей роли православия, создающего удивительный, уникальный духовный космос, противостоящий агностицизму и современному секуляризму;

• Россия является уникальным информационно-коммуникационным и транспортным узлом мирового значения, роль которого стремительно увеличивается.

В 2000 г. решение о создании ЕврАзЭС полностью соответствовало вызревшей к тому времени концепции разноскростной и разноуровневой интеграции. От постсоветского пространства отпали прибалтийские республики, которых вслед за бывшими восточноевропейскими странами СЭВ поглотил Евросоюз. Самоизолировались от интеграции Туркменистан и Азербайджан, выстраивающие свою политику на основе экспорта газа и нефти. Нейтральную позицию занял Узбекистан, руководство которого сделало ставку на относительно автаркичное развитие. Динамика восприятия руководством России процессов евразийской интеграции — от имитационного к реальному ее продвижению — тут же получило поддержку заинтересованных в ней государств, включая Украину. Последняя подтвердила свое участие в формировании Единого экономического пространства с Россией, Белоруссией и Казахстаном.

Вместе с тем, интеграционный импульс начала «нулевых» был в значительной степени выхолощен и нивелирован ультралибералами в российской власти, рассматривавшими любые формы интеграции постсоветского пространства как экономические неэффективные и рудиментарные. Идея воссоединения экономических потенциалов государств СНГ на рыночной основе и наполнение интеграционных инициатив В. Путина реальным содержанием встретили их скрытое противодействие внутри страны, и открытое за ее пределами. Выдвинутый ложный тезис о несовместимости одновременного создания Таможенного союза и ЕЭП и вступления их потенциальных государств-членов в ВТО при приоритетности последнего блокировал интеграционный процесс на несколько лет. Ответственные за интеграцию должностные лица либо саботировали этот процесс, либо втягивали глав государств в заведомо нереалистичные инициативы с целью дискредитации идеи интеграции.

Глобальный кризис в определенной степени отвлек внимание геополитических оппонентов и их идеологических последователей внутри России от интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Они исходили из того, что следование российского руководства догме о приоритетности ВТО надолго их заблокировало. Только после решения глав правительств трех государств-членов уже образованного Таможенного союза 9 июня 2009 года о прекращении сепаратных переговоров о присоединении к ВТО и формировании единой делегации для переговоров о присоединении Белоруссии, Казахстана и России к этой организации на единых условиях в Брюсселе и Вашингтоне поняли серьезность этих намерений. Посла ЕС в Москве Франко даже отозвали из России из-за того, что он недооценил решимость российских властей сдвинуть интеграцию постсоветского пространства с мертвой точки.

Попытки остановить процесс евразийской интеграции предпринимались и после этого. Отношение к евразийской экономической интеграции обнажило многие застарелые внутренние проблемы России. С одной стороны, все острее в российском обществе звучит критика ультралиберальной идеологии, реализующейся в слепом следовании рекомендациям западных экспертов и моделей построения социально-экономической жизни, с серьезными негативными практически во всех сферах жизнедеятельности. С другой стороны, процессы глобализации, мировая конкуренция не позволяют даже такой огромной стране, как Россия, действовать в одиночку, вынуждая искать союзников в многополярном мире[254].