Можно сказать, что сталинская система управляла мечтами людей. Голливуд недаром называют министерством мечты всего мира.

Возможно, в этом корень управления миром. Кстати, Голливуд перечисляется в списке «мягкой силы» США создателем этой теории Дж. Наем.

Но еще до него Сталин управлял мечтами советских людей, причем выстроив более сложную систему, в которой кино было только малой ее частью. И именно мечта, а не реальность делали людей счастливыми. Реальность может прохудиться, мечта — никогда. Мечта кажется нам очень индивидуальной, хотя на самом деле она более чем проста. Есть социальные лифты, которые доступны не всем, но есть и лифт мечты, доступный любому. Каждый, закрывая вечером глаза, видит себя в ином мире, где все его любят и уважают, где он глава всего вокруг. Только в мечте он может стать центром Вселенной, наказывая своих врагов и награждая своих друзей. Сталин реализовал такую мечту в жизни, но больше никому не мог этого позволить.

Сталинскую систему пропагандистских коммуникаций С. Спикер рассматривает как противоречащую постулатам Маклюена. Он отмечает: «Независимость доставки информации от технически-материальных диспозитивов, „антимаклуэнизм“ сталинского дискурса медиа приводит к архаизации или мифологизации. Западные исследования рассматривали функциональную репрезентацию технических медиа сталинского времени почти исключительно под знаком этой архаизации. В контексте такой тенденции медиа-фикции при сталинизме функционируют для западных исследователей прежде всего как символические признаки советской власти. Лишь постепенно начинается исследование более прагматических бюрократически-контролирующих функций медиа в сталинское время и их значения для структуры того, что мы называем советской властью»[857].

Здесь Спикер называет медиа-фикциями невыполнение западных медиа-постулатов в сталинских медиа. Поэтому он обращается к идее Н. Лумана о принципиальной невероятности коммуникации[858]. У Лумана это:

• невероятность того, что автономные субъекты могут достичь понимания,

• коммуникация достигает в пространственном и временном измерении большего числа людей, чем относящихся к конкретной ситуации,

• невероятность успеха коммуникации.

Кстати, невероятность советской коммуникации как раз и состоит в том, что в нее верили и продолжают верить по сегодняшний день.

Ленин-Сталин, патриотизм, бесчисленные успехи и победы — все это реальные объекты, переведенные в статус сакральных в советское время. Например, гибель «Челюскина» была трансформирована в «подвиг челюскинцев», которые и стали первыми официальными героями. Сакральные объекты не просто лишены отрицательных характеристик, они находятся в «охраняемой» зоне, куда запрещен доступ любой критике. Более того, обычные граждане должны быть готовы отдать свои жизни за сакральные объекты.

Сакральные объекты приходят в системе, а не поодиночке. Сталин создал разветвленную систему героев и врагов. Чем значимее герой, тем больший враг ему необходим, чтобы победа своим преодолением невозможного вызывала восхищение.

Героическое является преодолением биологического. Герои отдают свои биологические жизни ради социальных целей. Сталинская система была динамичной в том плане, что работали социальные лифты, условно позволявшие каждому стать героем. Но не богом, потому что бог был один. Это был Сталин, которого одно время подавали в формуле «Сталин — это Ленин сегодня». Это из статьи А. Микояна 1939 года, посвященной 60-летию вождя[859]. И это тоже достаточно системное представление. Можно было хвалить как угодно Ленина, одновременно часть этой славы падала и на «ученика».

Сталинская пропаганда была столь эффективной еще и потому, что так называемый стокгольмский синдром делает человека легко подчиняющимся. И для этого он находит любые рационализации, оправдывающие такое свое поведение.

Необходимым также является сокрытие любой негативной информации об объекте сакральности. Вот Л. Брежнева трудно было подтолкнуть в сторону сакральности, поскольку его время пришлось на эпоху телевидения, что не давало возможности прятать негатив так, как это делали в эпоху газет и радио. А. Савин говорит: «При Брежневе сложилась обширная практика советских ритуалов с бесконечными публичными мероприятиями — съездами и совещаниями, визитами и награждениями. От него как от главы партии и государства требовалось принимать участие в официальных церемониях, которые обязательно транслировались по телевидению. Именно при Брежневе телевизор стал мощнейшим инструментом государственной пропаганды. Если для Сталина главным способом репрезентации (формирования образа вождя) были заранее отсмотренные и отретушированные фотографии и портреты (иногда кинохроника), то Брежневу их заменил телевизор, который появился практически в каждой семье. Бывший председатель Гостелерадио Николай Месяцев вспоминал, что с конца 1960-х годов телевизионщикам строго предписывалось показывать Леонида Ильича втрое больше, чем остальных руководителей партии и правительства. Поначалу, когда Леонид Ильич был бодр и относительно здоров, телевизионная картинка работала в пользу улыбчивого и энергичного генсека. Но когда Брежнев стал дряхлеть, и особенно когда у него из-за проблем с зубными протезами нарушилась дикция, люди видели на экране старого и больного человека, вынужденного присутствовать на многочасовых официальных церемониях»[860]. А вот лежащий на больничной койке полуослепший Андропов был окружен более позитивным ореолом, поскольку его никто не видел, и он казался энергичным руководителем, полным новых планов.

Жизнь — реальна, но все большую часть нашей жизни мы живем в виртуальном мире. И его строят так, чтобы он заставил нас забыть о наших проблемах. Выступавший в Киеве британский историк Н. Фергюсон сказал: «Не уверен, что ваша душа тратит много времени в виртуальной реальности. Мне кажется, что наше существование в сети является бездуховным. В этом плане виртуальный мир представляет собой угрозу человеческому существованию»[861].

Виртуальный мир может компенсировать мир реальный, как происходило в советское время. Виртуальный мир создает сакральные ценности, ради которых армии готовы убивать друг друга в мире реальном. Виртуальный мир может быть сакральной целью, какой стала ядерная программа для Ирана.