Я зашел сбоку, чтобы он меня не увидел, повернул кольцо, тут же спросил:

– Марк, что здесь случилось?

Он сильно вздрогнул, как если бы ему на голову вылили ведро холодной воды. Обернулся резко, в глазах страх и ненависть, вскрикнул:

– Сгинь! Откуда ты?

– Марк, – вскрикнул я. – Ты с нами… или с ними?

Он отступил, быстро оглянулся, а когда повернулся ко мне, лицо исказилось, как у припадочного. Я отшатнулся, однако он бросился с невероятным проворством, ухватил меня за горло. Я услышал его дикий крик:

– Мелоун! Руби его!

Стражник подбежал к нам и быстро замахнулся мечом. Я увидел вспыхнувшую радость в глазах сенешаля и, задыхаясь, обхватил его обеими руками, ринулся через внутренний край стены. Его дикий вопль резанул мои уши. Я быстро нащупал большим пальцем кольцо.

Встречный ветер сразу ослабел, хотя чувство невесомости осталось. Перед моим лицом застыло перекошенное лицо сенешаля. Руки его впились в мое горло, как клещи. Я кое-как расцепил пальцы, пару сломал, отпихнул и обнаружил, что мы уже пролетели половину расстояния.

На расстоянии вытянутой руки очень медленно поднимаются серые глыбы башни. Тело сенешаля опускается со мной рядом, хотя это не тело, а еще сильный и здоровый мужик…

Я судорожно взглянул вверх, страх пронизал все тело. То, что прыгал в комнате и зависал в воздухе, ничего не значит. Законы гравитации еще никто не отменял. Мой вес остается моим весом.

До земли всего меньше метра, я ничего не могу придумать, я падаю с высоты пятиэтажного дома. Вытянутые ноги коснулись почвы, я постарался упереться кончиками пальцев, напряг как мог, тяжесть опустила меня на всю ступню, я сопротивлялся, сопротивлялся, мышцы трещали, неимоверная тяжесть вгоняла, меня в землю. Кости заныли, я едва успел дать коленям импульс согнуться, иначе бы сломались, раздробились, а теперь тяжесть в теле все так же неумолимо прижимает вниз. Я противился, сцепив зубы, сколько мог, тяжесть пригнула, я медленно сел, а потом поспешно лег на спину, раскинул руки.

Рядом медленно-медленно опустилось тело сенешаля. Он сразу упал плашмя, разве что ногу подвернул под себя, неимоверная тяжесть прижимала меня к земле, сердце захлебывалось кровью, грудь сдавило, а рядом тело сенешаля лопалось, медленно-медленно расползалась одежда, из трещин так же медленно высовывались красные куски мяса.

Все это я видел и, заставив мышцы стать каменными, держался, держался, держался, заперев дыхание изо всех сил. В глазах потемнело, начал терять сознание, а из тела сенешаля выдвинулись красные обломки костей, показались странные красные кончики, начали выдвигаться, я не сразу узнал выплескивающиеся струйки крови.

И тут очень медленно тяжесть начала покидать мое тело, оставив чувство бесконечной слабости. Я лежал минуты две, что на самом деле заняло меньше доли секунды. Мир все так же заполнен тишиной, сквозь которую прорываются странные, ни на что не похожие звуки. Теплое коснулось моей руки, я повернул голову, струйки крови все еще в воздухе, но прижимаются к земле, как будто фонтан иссякает.

Сенешаля сплющило, расплескало, голова лопнула, как спелая дыня. Кровь брызнула из ушей, рта, разломов в черепе. Из тела, прорвав одежду, торчали изломанные кости.

Над краем башни только-только появились головы. Видно, как выдвигаются, для них прошли секунды. Я набрал в грудь воздуха, напряг и распустил мышцы, вроде бы цел, хотел подняться, тут же мелькнула мысль: можно бы уйти вот прямо сейчас, незамеченным, но это же раскрыть свои возможности. Конечно, они не поймут, в чем дело, решат, что пользуюсь неким колдовством…

Я повернул кольцо обратно, сразу же сверху донесся крик, зашелестел ветерок, я поднялся, помахал рукой, крикнул:

– Господь явил чудо! Господь мит унс!

Сверху донесся восторженный вопль. Мгновение спустя послышался хриплый вопль Зигфрида:

– У нас он тоже… явил свою волю! Сэр Ричард, не двигайтесь, я спущусь вниз.

Во дворе слышался топот, с факелами в руках бегали не только воины, но и челядины. Дико ржала лошадь, кто-то пронесся на коне с развевающейся гривой, выбежала женщина и швырнула факел в бочку. Оттуда выметнулся огонь, осветил большой участок двора, я узнал женщину, что звала в первый день на обед. Молодец, мелькнуло в голове, сообразила. Надо узнать, как зовут.

Загремели тяжелые шаги, в красном свете факелов показалась блестящая фигура. Красные отблески играли по доспеху, но я сразу заметил вмятины и глубокие зарубки на металле. Зигфрид сказал ошалело:

– Ну и… ничего не понял! Я дрался с двумя, сзади напирали еще, и вдруг эти двое со стены вверх тормашками, а четверо… не поверите… с перехваченными, как у баранов, горлами!

– Почему? – ответил я твердо. – Поверю! Господь на нашей стороне!

– Похоже, – сказал Зигфрид с опаской. – Только бы не пришлось после этого…

– Что?

– Ну, делать что-то очень уж богоугодное… – Он замялся, я сказал твердо:

– Господу угодна такая наша служба. Потому и помог…

На дворе послышались новые голоса, появился Гунтер, за ним маячила огромная фигура Ульмана. Я на всякий случай пощупал обоих, в языках пляшущего огня ран не рассмотрел, но по телу прошел холод, зубы застучали, что значит, кто-то из них, а то и оба, ранен.

Ульман крякнул довольно, а Гунтер сказал:

– Спасибо, ваша милость.

– Не за что, – ответил я. – Похоже, с божьей помощью отбились?

Гунтер перекрестился и сказал благочестиво:

– Вот именно, с божьей. Там, в подвале куча побитых. Я велел, уж простите, без вашего ведома, повытаскивать наверх. Трое моих людей убито, двое ранены…

– Давай их сюда, – велел я. – Попаладиню, раз уж господь к нам благоволит.

– Вы-то сами как, ваша милость?

– Да вот выскочил, – ответил я, – но ничего не успел, все уже кончилось. Так хоть лекарем побуду.

На лице Гунтера было сильнейшее недоверие, Ульман тоже вертел головой по сторонам. Искал новых врагов. Зигфрид предложил:

– Давайте пропустим по глотку винца, а то так есть хочется, что вот прямо щас бы упал и заснул. Эй, Люция, крошка, пришли нам на стол чего-нить, понимаешь?

В нижнем зале мы устроились за столом, вытянули гудящие ноги, за окном все еще шум, вопли, мелькают факелы, но свет уже ярче, слышны натужные крики мужчин, что выносят из подвала трупы темнолицых рыцарей и монстров. Заспанная насмерть перепуганная девушка быстро принесла тяжелый кувшин, расставила глиняные чаши.

Пришел бледный и постоянно вздрагивающий Рихтер, Гунтер почтительно придвинул ему самое мягкое кресло, Рихтер поблагодарил кивком, сел, Ульман сунул ему в руки чашу с вином.

– Ну и соседи у меня, – выдохнул я. – Никогда бы не подумал…