В небесно-голубой гостиной, примыкающей к хозяйской опочивальне, тоже висели портреты Роберта и Елизаветы, на которых они были изображены в одеждах такого же восхитительного оттенка голубого цвета и смотрели друг на друга с противоположных стен.

Я с трудом заставила себя войти в спальню, боясь обнаружить там то, к чему совсем не была готова, но в конце концов осмелилась переступить порог покоев. Там я увидела огромную кровать под царственным пурпурным покрывалом, отороченным горностаевым мехом и украшенным жемчугом и золотыми коронами с крошечными рубинами, сапфирами и бриллиантами. Рядом с ложем стояло резное позолоченное кресло с пурпурными подушками, подозрительно походившее на королевский трон. На нем висел алый бархатный халат, отороченный горностаевым мехом, словно королевская мантия, достойная блистать на официальных церемониях. Там же я обнаружила расшитый золотом ночной колпак, украшенный алмазами и рубинами, который искусные руки портного сшили таким образом, что он походил на королевскую корону. Однако прежде всего в этой опочивальне приковывал взгляд портрет Елизаветы в королевской мантии, сверкающей самоцветами, золотом и серебром и отороченной горностаевым мехом. В руках королева держала скипетр и державу, а ее летящие, распущенные волосы венчала корона.

В спальне была еще одна дверь. Я распахнула ее и ужаснулась, увидев то, чего увидеть никак не ожидала. Я испуганно вскрикнула, мои колени подогнулись, и я с трудом устояла на ногах. Вцепившись трясущимися пальцами в дверной косяк, я поняла, что стою на пороге детской.

На еще одном портрете, висевшем над камином, были изображены Роберт и Елизавета. Они с улыбкой глядели с картины на золотую колыбель, устланную пурпурным бархатом и украшенную навершием в виде золотой короны, переливавшейся в ярких лучах солнца. Краешек горностаевого покрывала был отвернут, как будто в любой момент в этой колыбели мог появиться маленький принц. На стенах висели полочки, на которых нашлось место всему, что только могло понадобиться ребенку, – там были чашечки, плошечки, льняные салфетки и целая уйма игрушек, в том числе золотые и серебряные погремушки, украшенные самоцветами и напоминавшие формой миниатюрные скипетры.

По углам стояли сундуки – я переборола себя и открыла один из них, обнаружив, что он наполнен пеленками и крошечными предметами одежды – дорогими платьицами, камзольчиками, чепцами и шляпками, расшитыми золотой и серебряной тесьмой, тончайшим кружевом и шелковыми ленточками. Там же были и роскошное малиновое одеяние для крещения, подбитое горностаевым мехом и украшенное золотыми лентами. Я опустила глаза в пол, поспешно поблагодарила мистрис Доу и сбежала по лестнице вниз, бормоча сквозь слезы: «Он хочет избавиться от меня, развестись или убить, его слуги травят меня, лишают меня жизни, чтобы он мог жениться на ней! Он готов убить меня, только бы стать королем!» Я выскочила за порог, захлопнула за собой дверь и побежала прочь от дома моего супруга, воплотившего в себе все царственные амбиции и ставшего храмом женщины, которую он столь страстно желал. Я вскочила в карету и велела кучеру: «Увезите меня подальше отсюда, куда вам только заблагорассудится! Поезжайте скорей!» – крикнула я, притопнув ногой.

Возница привез меня обратно на постоялый двор, но к тому моменту, как он подошел, чтобы открыть передо мной дверцу экипажа, я, упрямо тряхнув волосами и расправив плечи, уже успела взять себя в руки, как и положено благородной леди, какой Роберт всегда хотел меня видеть.

– Отвезите меня к мужу. Во дворец! – уверенно сказала я спокойным, холодным голосом. – Туда, где живет королева, – уверена, именно там я найду своего мужа.

– Как вам будет угодно, миледи, но лучше бы вы раньше об этом сказали – дом вашего мужа находится недалеко от Ричмондского дворца, – посетовал он, тяжело вздохнув и снова закрывая дверцу кареты.

Кучер нехотя забрался на козлы и пробормотал что-то о женщинах, упрямых и глупых, как ослицы.

Он привез меня к Ричмондскому дворцу, и я замерла на миг, не в силах отвести глаз от величественного сооружения с золотыми башенками, пиками и турелями, сверкающими в лучах сентябрьского солнца. Увидев, что какие-то незнакомцы хохочут надо мной и тычут в меня пальцами, я поспешила войти в ворота. Я смущенно покраснела, понимая, что меня уже приняли за деревенскую простушку, а я еще и во дворец войти не успела.

По правде говоря, дальнейшие события я помню очень плохо – так сильно я была напугана жуткой толчеей и оглушительным гомоном множества людей. Здесь и вправду было шумно – во дворе теснились торговцы, придворные, нетитулованные особы, слуги в разноцветных ливреях, студенты в черных мантиях, государственные деятели с длинными золотыми цепями на шеях, послы, щебечущие между собой на разных языках и хвастающие друг перед другом дарами, привезенными королеве, и много-много простых людей, пришедших просить о чем-то ее величество.

Войдя внутрь, я увидела придворных дам и господ – разодетые в пух и прах и похожие на райских птиц, они без умолку болтали, перекрикивая друг друга, отчего дворец напомнил мне огромную золотую клетку с попугаями. Утратив дар речи, я бродила по залу, ошарашенная, одурманенная и напуганная этим буйством красок и звуков, потрясенная всем этим великолепием. Я пыталась осознать происходящее, но у меня ничего не получалось, все смешалось, расплылось перед глазами, и мне хотелось сбежать от этого безумия, чтобы не разрыдаться у всех на глазах.

Прекрасная молодая леди с высоко подобранными золотисто-каштановыми волосами, одетая в вычурное, кричащее розовое платье с золотой вышивкой и непристойно низким корсажем, вдруг отделилась от прочих придворных и, мягко коснувшись моей руки перьевым веером, поинтересовалась, может ли мне чем-нибудь помочь. Рассмотрев ее повнимательнее, я поняла, что она очень молода, это не могло скрыть обилие румян и помады – ей едва ли было больше шестнадцати-семнадцати лет.

– Не могли бы вы помочь мне найти моего мужа? – робко спросила я и поспешила пояснить, кто именно из придворных мне нужен: – Я – леди Эми Дадли, жена лорда Роберта.

– Ах! Так жена лорда Роберта – не выдумка? Вы существуете на самом деле? – нахально восхитилась рыжеволосая девица, хватая меня за руку и таща за собой к своим знакомым, с которыми общалась до того, как подошла ко мне. – Смотрите, это – леди Эми Дадли, жена лорда Роберта! – объявила она.

– Вот так сюрприз, Летиция! – всплеснув руками, воскликнула златовласая девушка в ярко-зеленом наряде с бирюзовыми вставками и золотыми блестками. – А я-то думала, что жена лорда Роберта – всего лишь отговорка, которую он изобрел, чтобы придворные дамы держались от него подальше. Разумеется, не все, – поспешно поправилась она, украдкой бросив взгляд на висевший на стене портрет королевы, которая строго взирала на нас, будто слышала этот непристойный разговор.

– И вовсе она не смуглая! – воскликнула другая девушка, изумленно разглядывая меня. – Такая же бледная, как и я! Мне казалось, что он женат на какой-нибудь загорелой деревенской девке, толстой, как дойная корова!

Они рассматривали меня, будто какого-нибудь уродца на ярмарке. Мне было неловко, все пялились на меня, перешептываясь за своими пышными веерами так оживленно, будто у меня на лице внезапно появился какой-то невероятно уродливый изъян. Я даже украдкой опустила взгляд и осмотрела свое платье, но на нем не обнаружилось ни пятен, ни дыр, ни даже неаккуратных складок. Быть может, они уловили запах, исходящий от моей больной груди? Решив, что так оно и есть, я хотела было обхватить себя за плечи, закрыв грудь руками, но в последний момент одернула себя – быть может, именно этим жестом я привлеку их внимание к тому, чего они заметить не должны были. Я боялась смотреть им в глаза, а потому робко коснулась рукава своей новой знакомой и попросила: