— Ноэ, ты что надумала?! Пытаешься спасти Хейли любой ценой, а для этого хочешь убедить нас и в первую очередь саму себя в невероятном! Но ведь это неправда! — Танаис уже готова была отхлестать меня по щекам, лишь бы привести в чувство и заставить отречься от своих слов.

— Если все это делала ты, наверняка бы что-то осталось в твоей памяти, — нервно проговорил Даян.

— Лишь смутные образы кого-то напоминающей мне девушки… Сама я не ведала, что творю. Наверное, он управлял мною. Этот старик. С помощью браслета. Не знаю, каким образом ему это удавалось, но именно альяри я подчинялась там, в Олшире. Поэтому-то иллюзионист и защитил меня от драугров, уничтожил Лею. Я была марионеткой в его руках, должна была провести все девять ритуалов, чтобы вернуть Мороса.

— Но почему? Почему ты?! — воскликнула Танаис.

— Не знаю! Друзья утешали меня, уговаривали уйти, забыть о картине. Но как я могла забыть? Столько месяцев искала преступника, на самом же деле он был ближе, чем можно было представить. Он жил внутри меня. Вот почему девушка из «снов» казалась мне такой знакомой… Я больше не пыталась сдерживать слезы, они слепили глаза, обжигали кожу.

— Наверное, ему нужен был кто-то из рода д'Оранов. Никто кроме потомков жрецов не мог использовать в Горнвилле магию, а я, как одна из них, могла. Все гадала, как мне удалось провести ритуал наведения болезни. Всевышний! Я ведь закляла саму себя, а потом удивлялась, почему мне так плохо, думала, загадочная незнакомка отразила мое заклятие. На самом же деле никто ничего не отражал!

— Теперь альяри принадлежит Алессандру, — прошептала Танаис.

— И он, возможно, продолжает проводить ритуалы. Альяри повелевает им. Что же я натворила! А Хейли… Получается, сегодня ее будут судить вместо меня… Я должна во всем признаться. Сейчас же!

— Ты не сделаешь этого! — закричала Тана и замерла на ступеньках, преграждая мне путь.

— Сделаю! — оттолкнув подругу, отрезала я.

— Но ведь тебя осудят! — Даян попытался удержать меня за руку, но я вырвалась и побежала вниз.

— И будут совершенно правы. Главное, Хейли оправдают.

— А что станет с тобой?

Я не знала. Да, честно говоря, это было последнее, что меня сейчас волновало. В тот момент я ненавидела себя. За все ошибки, которые совершила. За все секреты, которые утаила. И пусть ритуалы я проводила неосознанно, под действием магического артефакта, но это не умаляло моей вины. Если бы рассказала Кротчу о браслете, если бы не подарила его Алессандру. Слишком много «если бы»… Сейчас я жаждала наказания, и чем суровее, тем лучше. Главное успеть рассказать, главное, чтобы меня услышали!

Во Дворец правосудия мы явились к самому началу заседания. Войдя в зал, первым делом поискала глазами Брама. Тот разговаривал с родителями Хейли. Леди Кэйтлин, белая как снег, все время поглядывала на дверь, откуда в сопровождении стражников должна была появиться их дочь. Пытаясь справиться с подступающими слезами, я направилась к ним.

— Мэтр Брам! Адвокат обернулся.

Я ускорила шаг, то и дело кого-то задевая и наступая на ноги, слыша за спиной недовольные возгласы. Колени дрожали, мысли в голове прыгали, словно в безумном танце, мне никак не удавалось сплести их воедино и взять себя в руки. Как признаться родителями Хейли, что это я совершала преступления, в которых обвиняют их дочь? Как заставить судей мне поверить?!

— Нам нужно поговорить! — Подбежав к Браму, коротко поприветствовала Дашиэлов, боясь встретиться с ними взглядом, и попросила адвоката уделить мне внимания.

Тот уверил родителей Хейли, что все будет хорошо, и сделал шаг в мою сторону, но тут объявили о начале заседания.

— Ноэминь, поговорим позже. — Адвокат уже спускался с трибуны. — Я должен готовиться к выступлению. Хотела последовать за ним, но Даян удержал меня:

— Сейчас он все равно не станет тебя слушать. Дождись окончания суда. Возможно, все обойдется и без твоих признаний.

— Но…

— Ноэминь, садитесь с нами. — Кэйтлин указала на свободные места слева от нее. Даян чуть ли не насильно усадил меня на лавку и примостился рядом. С другого бока пристроилась Танаис, крепко вцепившись в мою руку, будто опасалась, что я сейчас вскочу и прилюдно начну каяться. Как еще рот не зажала! Вывели Хейли, тут же приказав ей преклонить колена для совершения короткой молитвы. Девушка безропотно повиновалась и зашевелила губами, повторяя за священником слова молитвы. Кэйтлин подалась вперед, намереваясь броситься к дочери, обнять ее, защитить от несправедливости этого жестокого мира. На худом вытянутом лице Хейли замерло выражение безразличия. Она выглядела такой уставшей и изможденной, что, казалось, вот-вот потеряет сознание, то ли от упадка сил, то ли от страха. Первым, как было предписано судебной процедурой, выступал прокурор. Высокий мужчина в красной тоге, запомнившийся мне еще с заседания по делу посвященного Ланте. Тогда прокурор выиграл дело, сейчас же я просила Всевышнего, чтобы речь этого человека не произвела впечатления на судей. Минуты текли невыносимо медленно, их будто нарочно растягивали, превращая в бесконечно длинные часы. Меня обуревали противоречивые чувства: негодование и страх, решительность и смятение… Я боялась за Хейли, и в то же время, представляя себя на ее месте, там, на скамье подсудимых, чувствовала, что готова отступить, похоронить навсегда страшную правду. Святые небеса! Где же взять столько мужества, чтобы во всем сознаться?! Наконец настал черед мэтра Брама. В своей защите он апеллировал к тому, что Хейли попала в замок д'Оранов с одной целью — навредить сыну графа. Он не оправдывал Хейли, только просил о снисхождении. Умолял судей разобраться в причине, толкнувшей девушку на столь безрассудный поступок, а потом уже карать ее за следствие. Он взывал к их разуму, к их милосердию и выдвигал как смягчающее обстоятельство месть Хейли за гибель любимой сестры, виновником которой она считала Алессандра.

— Подсудимая действовала в состоянии аффекта, — говорил адвокат, — подстрекаемая праведным гневом, единственным мотивом ее пребывания в Олшире. Могу с уверенностью заявить, никакого отношения к кровавым обрядам бедная девушка не имела. Кому-то очень выгодно было ее оклеветать. И вот этого кого-то и нужно судить! Я оглядела зал. Женщины подносили к глазам платочки, некоторые замерли в беззвучной молитве. Лишь судьи оставались бесстрастными, на их непроницаемых лицах ничего невозможно было прочесть.

После выступления сторон обвинения и защиты судьи удалились на совещание. Сколько оно длилось — час, два, а может, целую вечность? Мне все время казалось, что я сплю и вижу дурной сон. Нужно только проснуться, и тогда события этого дня уйдут из памяти, словно ничего и не было. Не было пророческой картины, страшного прозрения, измученной Хейли, образ которой стоял у меня перед глазами.

Танаис старалась приободрить и поддержать леди Кэйтлин, уверяла ее, что через несколько минут все их несчастья закончатся. Женщина судорожно сжимала руку мужа, смотрела на дочь, даже не чувствуя слез, беспрестанно текущих по бледным щекам. В какой-то момент я увидела, что зал пришел в движение. Даян потянул меня вверх, заставляя подняться на ноги. Значит, судьи вернулись, и сейчас огласят приговор.