Снова пауза.

– Я знаю. Да. Это Бертон настаивал на том, что ее увезли в Беа-Кло, да, я знаю, что состояние рассудка Бертона вызывает вопросы. Но сейчас это наша единственная ниточка. Все указывает на то, – офицер посмотрел на Тори, потом на Майрона, – что похититель везет женщину на север. Возможно, для того, чтобы завершить начатое Себастьяном Джорджем.

Еще пауза.

– «Пайпер Каб». Желтый. Нет, я не знаю. – Он откашлялся. – Дочь Бертона утверждает, что ее отец вооружен двумя револьверами, а Макдона взял с собой дробовик. Она говорит, что ее отец приехал на ранчо, чтобы «завершить одно дело». Я бы рекомендовал поставить в известность отделение в Уотт-Лейк и отправить группу немедленного реагирования в долину Беа-Кло.

* * *

Впереди показалась узкая полоска гравия – островок, омываемый рекой. Он был коротким. Коул скептически оценивал шансы остановить «Каб» до того, как он въедет в воду в конце острова. Как только лыжи, которые он надел на шины, коснутся камней, самолет может перевернуться.

– Держись! – крикнул Коул Бертону, принимая мгновенное решение посадить самолет. – И пса держи!

Колеса чиркнули по воде. Он поработал закрылками, держа нос самолета, и «Каб» ударился о камни. Самолет подпрыгнул, пролетел немного, снова шлепнулся. Его мотало из стороны в сторону, пока Коул изо всех сил пытался остановить этот идеальный самолетик на крошечном кусочке суши. И тут он увидел бревно. Удар был сильный, самолет рванулся вперед и в сторону, упал на левое крыло и остановился. Пропеллер наткнулся на скалу и разлетелся на мелкие щепки, которые забарабанили по ветровому стеклу.

Коул ушиб плечо, налетев на дверцу. Сердце частило.

– Бертон?

– Я в порядке.

– Эйс?

– Кажется, нормально, только дышит тяжело… от стресса.

Коул расстегнул ремень безопасности. Дверца была на правой стороне, поэтому он сумел ее открыть и выбраться из самолета.

Потом помог вытащить Эйса, которого Бертон подталкивал сзади. За псом выбрался и Гейдж. У него был сильный порез на лбу. Кровь текла по виску.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Бледный как мел Бертон кивнул.

Коул схватил Эйса за шлейку и пристегнул длинный поводок. Передал поводок Бертону, потом снова нырнул в кабину. Коул попытался опустить спинку кресла, но в конце концов сломал ее и забрался в кабину. Он лег на живот, перегнулся через сломанное кресло и принялся шарить по полу, пытаясь обнаружить упавший мобильный. Найти его не удавалось. Должно быть, аппарат улетел в самый хвост, который был разрушен. Времени на поиски не было. Возможно, Оливия еще жива, возможно, ранена, возможно, умирает. На счету каждая минута.

Коул отстегнул с боковой панели набор для оказания первой помощи, снял его и прикрепил к поясу своих джинсов. Потом спрыгнул на землю, сморщившись от острой боли в лодыжке. Он сунул руку в кабину, достал свой дробовик и повесил его на плечо. На первый взгляд с оружием все было в порядке. Коул пошарил под приборной доской, ища коробки с патронами, нашел, рассовал по карманам куртки и закинул дробовик за спину. Потом протянул руку, чтобы взять поводок Эйса.

– Вон на той развилке река кажется мельче. – Гейдж указал на место, где вода текла по камням. – Мы можем перейти вброд, потом пройти по берегу вниз.

Небо становилось темнее, опускалось ниже, снег постепенно прикрывал землю. Дул сильный ветер, принося с собой холод.

Сделав первый шаг в воду, Коул поскользнулся и с плеском упал на бок. От ледяной воды замерло сердце и остановилось дыхание. Он поднялся на ноги и предпринял еще одну попытку, на этот раз осторожнее выбирая дорогу.

– Будь осторожен. Камни покрыты илом, – крикнул он через плечо Бертону и повел Эйса в воду.

* * *

Море боли. Красный прилив. Она тонула в нем. Словно густая краска, которую пытались размешивать, чернота медленно окрашивалась багрянцем в ее мозгу. От этого голова кружилась, Оливию тошнило. Где-то на периферии сознания она услышала треск и скрежет металла, потом звон разбитого стекла, потом движение. Со стоном она попыталась повернуть голову, открыть глаза, чтобы увидеть, что это такое. Оливия почувствовала, как расстегнулись ремни, сковывавшие ее тело. Чужие пальцы крепко сжали ее руку и дернули.

Она вскрикнула от боли. Пронзительный животный крик, вырвавшийся из груди, полностью вернул сознание. Сердце трепетало. По задней стенке горла текла кровь. Похититель тащил ее за руку, и, словно молния, ударило воспоминание. Каждая мышца в ее теле сжалась, сердце едва не рвалось от адреналина и страха. Оливия попыталась открыть глаза, сфокусировать взгляд, встать.

– Эй, – маньяк шлепнул ее ладонью по лицу, – ты должна встать.

Он ударил сильнее.

Голова Оливии дернулась, она выплюнула кровавую слизь, закашлялась. Он снова попытался поднять ее, и волна боли, пронзившая левую сторону тела, оказалась невыносимой, Оливия едва снова не потеряла сознание.

– Нет… моя рука, – сумела простонать она. – Рука… сломана. Отпусти мою руку.

Он подхватил ее под мышки и поднял. Все завертелось перед глазами. Все покосилось. Потом она моргнула, пытаясь сориентироваться, и поняла, что они в задней части фургона, который лежит на боку.

– Полегче, – буркнул похититель, пытаясь вытащить ее наружу. – Вся штука может перевернуться.

Оливию охватила паника. Она вспомнила, как машина накренилась, опрокинулась на бок, заскользила вниз, упала. Слава богу, он привязал Оливию к кровати, иначе она сломала бы не только руку.

Похититель вытащил ее через искореженную дверь. Как только ее ноги миновали дверцу, под действием силы тяжести они упали на камни. Оливия снова задохнулась от страшной боли. Но боль была реальной. И это значило, что она жива. Если Оливия чему-то и научилась в жизни, так это тому, что человек может вытерпеть невероятную боль, и она его не убьет.

Оливия пыталась держать глаза открытыми, несмотря на слепящий свет, который проникал ей в череп. Похититель положил ее на камни. Вода. Оливия услышала шум реки. Они находились на выступе скалы, над бурлящей водой. Руки Оливии были по-прежнему связаны за спиной.

Похититель присел на корточки, развязал ей щиколотки и ту же веревку завязал ей вокруг шеи наподобие ошейника.

«Пожалуйста, нет… Только не все сначала… Я не вынесу повторения… На этот раз просто дай мне умереть. Я позволю себе умереть…»

Перед ее мысленным взором возникло лицо. Она видела его так четко, как будто посторонняя сила вложила ей в голову это изображение. Красивые зеленые глаза, опушенные темными ресницами, смотрели на нее, заглядывали ей в душу. Они были наполнены тоской и звали ее. Лицо обрамляли абсолютно прямые волосы, иссиня-черные, цвета воронова крыла.

Тори.

Ее дочь.