– Вам ничего не нужно, мистер Батлер? – спросила Саманта.

– Нет, можете идти!

Перкинсон услышал удаляющиеся шаркающие шаги.

– Спокойной ночи, Саманта! – сказал Ретт вдогонку служанке.

– Спокойной ночи! – обернулась та.

Едва Саманта ушла из кабинета, как Ретт Батлер услышал, что шкаф стал двигаться, и из потайного проема показался Перкинсон.

Они встретились взглядами и некоторое время просто молчали. Потом Ален Перкинсон тихо, но достаточно твердо произнес:

– Мне надо вам сказать одну вещь, мистер Батлер!

Ретт принял деловой вид и стал рыться в бумагах на столе, как будто именно в эту минуту ему просто необходимо было что-то найти.

– Какую же вещь? – спросил Ретт, видя, что юноша остановился.

– Той ночью я вам солгал…

– Вот как? – поднял брови Батлер.

– Я знаю, кто меня избил и за что…

Голос Алена дрожал. Юноша как бы с трудом подбирал каждое следующее слово.

Батлер взглянул на молодого человека и, встретив его напряженный взгляд, тотчас опустил глаза.

– Вы знаете, мистер Перкинсон, я ни минуты в этом не сомневался, – сказал Ретт.

– Вы вправе потребовать от меня объяснений, – добавил, помедлив, Ален.

Батлер хмыкнул.

– Видите ли, молодой человек… Я человек нелюбопытный, – сказал он. – Это освобождает вас от необходимости давать мне какие бы то ни было объяснения.

Ретт поднялся из-за стола и сделал вид, что собирается уйти. Он поднял глаза и посмотрел прямо на бледное лицо Перкинсона.

– По-моему, стало лучше! – заметил Ретт и показал пальцем на губу и бровь юноши.

Ален потрогал рукой лицо и согласно кивнул.

– Я бы даже сказал – стало совсем хорошо, – проговорил он.

Его тон поразил Батлера. Что-то несвойственное этому молодому человеку промелькнуло в последних словах Алена, это был жалобный тон обиженного ребенка, который не знает, что ему делать дальше и ждет от взрослого совета.

Ретт искоса поглядел на Перкинсона. Молодой человек сидел на стуле, положив сжатые кулаки на колени и опустив голову. Он явно избегал взгляда Батлера.

– Вы что-то хотите мне сказать, мистер Перкинсон? – язвительно произнес Ретт.

Он не мог отказать себе в удовольствии немного помучить юнца, как тот когда-то его самого мучил.

– Да, мистер Батлер, хотел… – сказал юноша.

– Я слушаю.

– Вы, наверное, ждете не дождетесь, когда я отсюда уберусь. Правда?

Батлер вздохнул.

– В известном смысле – да! – честно ответил он. Ален поднял голову и вопросительно посмотрел на Ретта.

– Что ж, все правильно. Вы помогали мне, пока это было необходимо, – юноша вздохнул. – А становиться моим сообщником вы не желаете.

Батлер совершенно спокойно приводил в порядок стол.

– Мне такое и в голову не приходило, – сказал он. – Я слишком привык к одиночеству. Присутствие посторонних для меня – тягость, оно мне мешает работать, просто спокойно жить.

– Ну что ж, – задумчиво проговорил Ален. – Мы поняли друг друга. Разрешите только сделать пару звонков. Хочу узнать, есть ли возможность уехать от вас сегодня ночью…

Батлер указал рукой на телефонный аппарат, стоящий на столе.

– Пожалуйста, сколько угодно!

Сам Батлер продолжал рыться на письменном столе. Ален посмотрел на невозмутимого Батлера и вдруг в порыве отчаяния схватил того за руку.

– Что такое? – спросил Батлер.

В жесте юноши было что-то трогательное, детское.

– То, что я вам говорил, вы помните? – спросил Ален жарким шепотом. – Это правда! Я вляпался по самые уши, дорогой мистер Батлер! У меня неприятности, целая куча, и они все очень опасные. Я вляпался в неприятности, чтобы выпутаться из других неприятностей… Это просто заколдованный круг, мистер Батлер.

Он провел рукой по лицу.

– Когда-то я был иным, мистер Батлер, – продолжал молодой человек. – Я хотел чего-то добиться в жизни… Я сегодня то спал, то делал вид, что сплю… И представлял, как все расскажу о себе вам – я ведь слышал, как вы ко мне заходили, – попрошу у вас совета…

На лице Алена появилась чуть ироническая улыбка. Юноше было слегка стыдно, поскольку говорил он в эту минуту совершенно откровенно.

В глазах его была тоска, которая не могла не тронуть Ретта. Однако Батлер был человеком, намеренно избегавшим долгие годы волнений и приучившим себя презирать даже внешние проявления волнения.

Поэтому он осторожно, но твердо высвободил руку и ответил Алену преувеличенно бодрым тоном, который контрастировал с предыдущими словами молодого человека:

– Я не думаю, мистер Перкинсон, чтобы мои советы оказались полезными для вас… К тому же… Мужчина в вашем возрасте, а вы уже давно мужчина… Мужчина в вашем возрасте должен сам знать, как ему поступать. Могу сказать только одно – нужно действовать решительно!

В глазах Алена мелькнуло горькое разочарование. Он совсем не ждал от старого Ретта Батлера такого отношения к себе.

Батлер через несколько секунд закончил уборку на столе и взял в руки книгу. Посмотрев на Ретта, который сидел, словно отгороженный непробиваемой стеной отчужденности, Ален понял, что момент для разговора по душам безвозвратно потерян.

Он подавил в себе стон досады. Ничего не оставалось делать, как только замкнуться в себе. Этим он сможет показать старому отшельнику, что заслуживает права называться настоящим мужчиной.

– Да… – протянул холодно и чуть иронично Ален. – Решительно действовать это же так просто..

Наступила непродолжительная пауза. Если бы Ален потрудился снова посмотреть на Батлера, он непременно заметил бы раскаяние, промелькнувшее в глазах старика.

Ретт Батлер действительно выругал себя за черствость и искал причины возобновить прерванный разговор.

Но Ален уже отвернулся от него и тянулся к телефонному аппарату. Батлер встал, взял под мышку книгу и направился к дверям.

– Я скажу Саманте сделать ужин, проговорил он как бы между прочим. А если она уже легла, тогда я сам принесу вам поесть, не волнуйтесь… Потом я тоже пойду спать. Звоните, сколько вам надо, а когда соберетесь уходить, закройте хорошенько дверь. Ключ положите в этот ящик. Завтра я сам приведу все в порядок.

Оставшись один, Ален прилег на кровать и задумался. Нужно было срочно уезжать, пока те двое не привели в исполнение свою угрозу. Ален совершенно не надеялся найти деньги до указанного ими срока.