Что ж, наверное, так будет лучше для всех. Але-Оро нашел свою любовь и хочет начать новую жизнь вдали от родного острова и племени.

Пого-пого шагнула в заросли… и нос к носу столкнулась с вождем.

Высокая фигура в ритуальном наряде загораживала проход, не пуская Пого-пого. Сердце девочки затрепетало, перед глазами поплыли круги…

— Я рад, что ты так заботишься о моих интересах, — достиг ее ушей вкрадчивый голос. — Ты заслуживаешь поощрения, маленькая шпионка…

Увенчанная перьями раскрашенная голова наклонилась к ней…

Что это?! Пого-пого в ужасе отшатнулась. Перед ней был не возлюбленный Але-Оро, а его брат, проигравший состязание Жинн-Данн! И в руках у него — трубочка с ядовитым шипом ветиверы… Но только кончик этого шипа окрашен оранжевым — такая стрела не усыпляет, а разит насмерть, стоит ей лишь коснуться кожи.

Быстрее молнии метнулась Пого-пого в кусты и помчалась, не разбирая дороги. Прочь, прочь от зловещего дыхания смерти, лжи и предательства! Скорее обратно в деревню, выяснить, что случилось, и собрать людей, чтобы схватить и покарать беглецов!

Сила любви

— Что случилось? Почему Жинн-Данн надел оперение вождя? — бесцеремонно ворвалась она в жилище шамана — вольность, за которую можно было поплатиться головой.

Но Шэнь-ши не удивился и не рассердился, наоборот, взглянул исподлобья и сказал мягко и сочувственно:

— Успокойся, Пого-пого. Отдышись и сядь.

Пого-пого внезапно все поняла — и похолодела.

— Але-Оро… С ним что-то случилось…

— Он умер, Пого-пого. Рано утром, до восхода солнца, в его жилище заползла ядовитая кобра, и он умер от укуса.

— Но… но этого не может быть! — Пого-пого казалось, что она кричит, но на самом деле с губ срывался едва слышный шепот. — Я бы почувствовала… Я бы тоже умерла, если бы это случилось!

— Но это так. Поверь, я говорю правду.

— Но вы… Неужели ничего нельзя было сделать?! — Пого-пого кинулась на шамана с кулаками, но тот одной рукой остановил ее:

— Ты можешь попрощаться. Похоронный обряд отложили из-за свадьбы. Он начнется сразу после заката.

На деревянных ногах Пого-пого сошла с горы, направилась в деревню.

Вот и постамент, который соорудили из бревен для похоронного обряда. Тело Але-Оро лежит на самом верху, его готовят к сожжению — окуривают благовониями, умащивают соками священных растений, обкладывают хворостом.

Пого-пого поднялась по шаткой деревянной лестнице, легла рядом.

— Ты не попрощался, — упрекнула она, обняв любимого. — Ты не можешь так уйти. Боги да не позволят тебе.

…Але-Оро погружался все глубже и глубже, вода сжимала грудь и уши, и он знал, что ему не хватит воздуха, чтобы всплыть. Предательство брата давило невыносимым грузом, как привязанный к ноге камень тянуло вниз, в пучину, во тьму. Он не мог забыть картину, которую увидел в ярком лунном свете: рука со знакомыми татуировками снимает с корзинки платок, и оттуда выползает кобра… Наверняка змея была голодна и раздражена, она набросилась сразу. Але-Оро не успел вымолвить и слова…

…Тяжкий груз предательства тянет вниз, но откуда-то сверху вдруг падает луч — ясный и прямой, как бамбуковый шест… В последнем отчаянном усилии Але-Оро хватается за него и ползет вверх — да это уже было когда-то, девочка вытащила его, спасла… А он даже не сказал ей спасибо! Как же ее зовут? Забыл… А жаль. Теперь уже не вспомнить никогда… Или — вспомнить? И не сдаваться, пока это не выяснится?

…Шум голосов и потрясенные крики вывели Пого-пого из транса. Она подняла голову — вокруг толпились соплеменники, они что-то возбужденно кричали, показывая пальцами на Але-Оро.

— Он жив! — услышала ученица шамана. — Он проснулся!

Исиги бросились на колени и простерлись в благодарственной молитве богам.

А Пого-пого повернулась и встретилась взглядом с Але-Оро. Он смотрел на нее напряженно, встревоженно, узнавая и не узнавая, и тогда она улыбнулась и сказала:

— С возвращением! Меня зовут Пого-пого.

Последний закат старого шамана

Мудрый шаман Шэнь-ши устало склонил голову на грудь. Вот и еще один чудесный закат. Как велики боги и как милостивы, что подарили ему напоследок этот вечер!

Он знал, что скоро уйдет. Ему осталось дождаться восхода Луны, а потом будет новый путь.

Он не боялся и был готов, потому что успел вырастить себе отличную замену. Малышка Пого-пого стала взрослой и сумеет заменить его в племени. А со временем достигнет таких высот, что сами боги будут спускаться к ней за советом. Недаром старый вождь говорил, что она — Божье дитя…

У Але-Оро будет надежная опора. Сам он немного слабоват, но девочка вытащит его — и все племя. Да, боги милостивы к исигам, раз посылают им таких дочерей!

А все-таки так приятно было выиграть спор! Провести саму Великую Ракушку. Еще один раз закрутить все по-своему, направить события по нужному руслу. Лишь однажды он ошибся, недооценив силу злобы Жинн-Данна. Надо было дать Але-Оро противоядие на сутки раньше, когда мысли о кобре только начали змеиться в голове убийцы. А он запоздал, потому что не сразу нашел нужные корни — зрение подвело, еще один сигнал о том, что пора уходить. Вот так и получилось, что Але-Оро почти умер, и только сила любви Пого-пого смогла спасти его.

Мысленным взором шаман проследил за сгустком бури, ползущей вслед за яхтой беглецов. Им недолго радоваться вдвоем. Шторм будет коротким и беспощадным. Боги заберут виноватых… И воздадут остальным по заслугам.

Диск полной Луны засиял на горизонте, окрашивая небо в серебристый цвет.

«И да пребудет с нами Божья воля — отныне и вовек», — подумал старый шаман и навсегда закрыл глаза».

До свидания, Сингапур!

— Занятная история, — зевнула Танюсик, положив голову мне на колени. — Я всегда говорила, что любовь — великая сила!

— Да, неплохо, — согласился Сеня. — А писатель-то этот, японец, похоже, свою смерть предугадал. От укуса кобры…

— Писатели часто бывают провидцами, — сказал Миша. — И в своих книгах предсказывают будущее. Жаль, что оно иногда бывает таким кошмарным…

Он расправил плечи, улыбнулся и пошел за коктейлями.

А я открыла дневничок и начала дописывать стихи. И вот что у меня в итоге получилось:

Солнце зашло у Полярного круга,

Долгая ночь впереди.

Если любовь отнимают у друга,

В сердце ее не буди.

Пасмурным льдом покрывается море,

Море из боли и слез.

Если в душе поселяется горе,

Значит, любила всерьез.

Но умирать не желает надежда,

В прятки играя с судьбой.