В чистом поле только и пришел в память.

«Боже мой! Струсил!»

Казнить себя времени не было. Помчался обратно. Собрал таких же, как сам, беглецов, повел в атаку.

Казаки волочили к своей крепости две пушки. Уволокли бы, да лошади некормленые — из сил выбились.

Пан Кондрацкий, понявший свою оплошность, всей конницей напал на казаков, и те бежали за стены. Фураж они все-таки раздобыли: возов десять увезли… Но ради десяти возов затевать дело не стоило.

Семеро казаков попало в плен.

Кондрацкий тотчас приказал поставить перед крепостью виселицы.

13

— Воеводу ко мне! — Тимош сидел на своем обычном месте.

На дворе стояла телега, к которой Тимош привязывал своего коня. Конь ему мог пригодиться в любую минуту.

Казаки приволокли воеводу Сучавы.

— Поляки в городе есть?! — закричал на него Тимош.

— Какие поляки? Поляки там! — махнул воевода рукою в сторону осаждавших.

— Я не о тех. В городе есть хоть кто-нибудь польской крови?

— Есть! — обрадовался воевода. — Есть!

— Ко мне их! — А казакам своим приказал: — Ставьте виселицы на стене!

Поляков оказалось трое, но у двоих из них были жены дети…

Кондрацкий на размен согласился. Пленные казаки вернулись в Сучаву, а из Сучавы были изгнаны три семейства.

К этим несчастным и пришел князь Дмитрий Вишневецкий.

— Вы в Сучаве всю осаду, — сказал он им, — вспомните, нет ли у молодого Хмеля любимого места, откуда он за боем смотрит?

— Как же! Он всегда на одном месте сидит! — сказали обиженные на Тимоша горожане. — Все про то место знают.

— Не могли бы вы показать мне это место?

— Вон там! — охотно тыкали пальцами горожане в сторону крепости. — Вон, где обрыв. Высокое место. Оттуда во все стороны видно.

14

Это жизнь у людей долгая, как бы коротка она ни была, у смерти — нет времени.

Ядро ударилось в телегу, и Тимош получил сотню несмертельных ран. Его, как сыпью, побили занозы, большие, малые, мельчайшие.

Первым подбежал к наказному гетману Георгий, подхватил под руки.

— Да не ранен я! Это пустяки! — Но кровь заливала одежду, Тимош покачнулся. — Погляди тут! — кивнул Георгию. — Что-то они затевают. Пушки перетаскивали. Федоренко пусть готовым будет.

Сел на коня, доскакал до цитадели. Сам поднялся в покои Домны Тодоры. С мгновение смотрели друг на друга. Ни единая жилочка не дрогнула в лице княгини: а стоял перед нею человек, одежда которого набухла от крови.

— Панцирь не надел, — сказал Тимош виновато. — Куда мне лечь?

Его уложили.

Одежды пришлось разрезать. Два лекаря в четыре руки принялись извлекать из тела бесчисленные осколки телеги.

— Приятно, — подбадривал их Тимош. — Телу все легче и легче.

Но скоро стало совсем легко. Тимош забылся.

Домна Тодора приказала выкатить из подвала несколько бочек вина.

— Слава Богу, обошлось! — пили казаки здоровье Тимоша да еще и смеялись: — Эка ведь! Телегой поранило! Каких чудес только не случается с нашим братом.

Домна Тодора потчевала казаков лесными орехами и серебряными талерами. Была приветлива и весела.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Ночью со стены на веревке спустили человека.

Это был толмач Георгий. Он одинаково хорошо знал польский и молдавский языки — значит, ему легче пройти через кольцо осады. И еще — он близкий к Тимошу человек, он должен сообщить гетману Хмельницкому о том, что Тимош ранен, что крепость без Тимоша долго не устоит.

Пять дней понадобилось Георгию, чтобы добраться до лагеря Богдана Хмельницкого.

Гетман выслушал гонца в присутствии своих полковников, потом всех отпустил, усадил Георгия за свой стол и попросил еще раз все рассказать, ничего не утаивая.

— Тяжко ли ранен сын мой? — спросил Богдан.

Георгий не отвел глаз, сказал правду:

— Раны не тяжелы, но их не меньше сотни. Врач Домны Тодоры опасается антонова огня.

— Крепко ли стоят казаки в Сучаве?

— Георгица реку отвел от города. С водой беда. Лошади падают — кормить нечем. Казаки кониной кормятся да вином… У Домны Тодоры вина припасено в подвалах много, — Георгий опустил голову, но тотчас и поднял, не хотел прятать глаз от гетмана. — Без Тимоша Сучава недели не продержится.

2

Универсалы Хмельницкого ко всему народу, в которых гетман призывал вооружиться и быть готовыми к нашествию польского войска, были разосланы по городам и весям Украины еще в первые дни, как дошла до Богдана весть: Сучава в осаде. Народ услышал своего гетмана.

Казацкое войско пополнилось двадцатью тысячами охочих людей. Теперь у Богдана Хмельницкого было шестьдесят тысяч.

Наградив Георгия, гетман отпустил его. Оставшись наедине со своим горем, сидел, глядел на огонек свечи, не думая ни о чем, радуясь красоте огня. Но свеча таяла и сгорела наконец. Язычок огня тянулся изо всех сил, будто улететь собирался, даже крылышками захлопал, да и погас.

— Господи, пронеси! — вспомнил о Боге Хмельницкий.

Он так и не сдвинулся с места. Сидел во тьме, сначала все глядел, будто с надеждой какой-то, на красную точку дотлевающего фитиля, а потом пялился во тьму, пока не заснул здесь же, за столом.

Утром гетман объявил поход на Молдавию, но войско исполнить приказание не поторопилось.

К гетману пришли полковники, и полковник черкасский Ясько Порхоменко сказал за всех:

— Непотребно нам чужую землю оборонять, а свою оставить без защиты, волкам на потеху. Будем здесь стоять и свою землю оборонять!

Черная кровь кинулась Богдану в голову. Выхватил саблю, рубанул полковника. Ясько едва успел отпрянуть да левой рукой от удара заслониться. Сабля рассекла руку до кости. Полковники выскочили от гетмана и тотчас пошли все вместе думать, как быть дальше.

Богдан, оставшись один, попросил себе кофе, который очень любил. Пил кофе маленькими глотками, совершенно спокойный, словно и не произошло ничего, и только глаза глядели в точку да щурились. Сделав один решительный ход, гетман обдумывал следующий…

Допил кофе, попросил вина. Выпил половину кубка, остальное на ворот себе выплеснул, для запаха.

Явился к войску пошатываясь, веки от слез набрякшие.

Трижды поклонился казакам в ноги. Махнул рукою слугам своим:

— Выкатывай бочку!

Слуги выкатили огромную бочку меда.

Богдан снова поклонился казакам.

— Детки мои! Пейте, гуляйте, как я гуляю, потому что сын мой и братья ваши казаки сидят в Сучаве, а помочь им — не могу! Не слушает войско своего гетмана. Напейтесь и выдайте меня с головой, хоть полковнику Порхоменко, которого я несправедливо обидел, хоть королю, хоть самому черту!

— Пан гетман! — закричали казаки. — Приказывай! Мы с тобой быть все готовы!

3

Ночью Домна Тодора спустилась в подземелье, чтоб ни