фигур двое. Так и есть — Мордаг. Было видно, что он старался выглядеть как можно приличнее, и вещи на нем были выстираны и аккуратно заштопаны, но все равно видно — отжили свое.

— Я надеюсь, вы вернулись без неприятностей? Мне пришлось выполнить свою часть договора с Муравьедом, — сказал Мордаг после приветствий.

Я кивнула и спросила без обиняков:

— Господин Мордаг, что вас держит в трущобах?

— Госпожа Цинтия, вам не кажется, что это слишком личный вопрос?

— Нет, — Аларик решил сбросить маску гоблина-наемника. — Муравьед играет по правилам, которые нам не подходят, и мы станем играть по своим, но после этого вам может быть опасно там оставаться. Бернард, возможно, вам тоже. Я предложил бы уехать на какое-то время из Иркатуна, и мы можем это обеспечить.

— Благодарю, но нет, — ответил Мордаг. — Это мой город. — И на вопросительные взгляды пояснил: — Эту землю возделывали мои предки в семи поколениях, осушили болото, очистили озеро… А потом пришли Меркаты с подложными документами и согнали нас оттуда, чтобы построить дома. Кто пытался бороться, тех убили. Наше племя рассеялось, но я, — он упрямо поджал губы, — никуда не уйду. Когда-нибудь я найду возможность бороться за земли дальше.

— Вы учились на законника, — догадалась я, — но по неким причинам вам не удалось закончить образование. Возможно, вы вступили в неравный бой с птицей не вашего полета, и вас сожрали. Так?

Парень упрямо поджал губы, глядя на меня исподлобья. Угадала. Аларик снова вступил в разговор:

— Господин Мордаг, я покупаю у вас очень важные и очень нужные сведения, и плачу прямо сейчас столько, чтобы вы могли, не возвращаясь в трущобы, поселиться в добропорядочных кварталах и вернуться к прежней жизни и к учебе.

— Прежнего уже не будет, — скривился парень. — Да и денег у вас не хватит.

— Мы отсюда наймем кэбрио до банка и вы заведете рунный счет, куда я переведу достаточно гольденов на три месяца жизни.

Парень хмыкнул:

— Ничто из того, что я знаю, столько не стоит.

— А это нам решать. Выложите все про Муравьеда, все знаете, что слышали, о чем говорят втихую, и мы в расчете. Больше всего нас интересует, разумеется, какой у него может быть подход к хранилищу бумаг Меркатов, но пригодится все, что угодно.

— Кто вы? — парень только сейчас понял, что речь полугоблина-наемника не подходит его роли.

— Господин Мордаг, вам не кажется, что это слишком личный вопрос?

Гоблин помялся и вспомнил про Бернарда:

— Не врут?

— Нет. Если они в компании с… э… — он замялся, не зная как меня назвать.

— С Гарниеттой Раенальд, — и на вытаращенные глаза Мордага подтвердила: — да-да, той самой. Муравьед меня все равно узнал, — объяснила остальным.

— Если они в компании с Гарниеттой Раенальд, то не врут, — закончил медведь.

— Ладно… — сдался парень. — Но только на три месяца! Дальше я сам.

Следующий час мы вчетвером вытягивали из Мордага все, что он знал. Гоблин быстро выложил основное, но как это часто бывает, разнообразные осколки сведений завалились в закоулки памяти, и нужно множество вопросов, чтобы до них добраться. А в осколках порой таится самое важное.

Когда стало ясно, что ничего больше парень не припомнит, они с Алариком и Бернардом уехали в банк. Сам Бернард от денег отмахнулся, сказав, что его укроет клан. Они уже был в конторе и отказаося от поручения искать Лигатрика под предлогом приказа старейшин, которым он по каким-то причинам нужен в Иркатуне.

* * * В кэбрио мы с Лавронсо говорить не рискнули. В “Орлином гнезде” он предупредил меня, что заварит травки для лучшего сна. И пока я пила отвар, спросил:

— Ну что, зря твой барон ему сейчас гольденов отвалит?

Я помотала головой и снова приникла к чашке. Надо отдать должное, в этот раз Лавронсо не стал следовать правилу “лекарство должно быть горьким”.

— Не, я поняло, что спасти пропащего, поступить по заветам Небесных садов и ля-ля-ля, но для дела как?

— И для дела есть, — я допила, наконец. — Он сказал, что видел Ловкача в таверне вместе с двумя, которых он называл Хорек и Мырзик. Кто-то в таверне кивнул головой на тот столик, мол, вон сидит парниша — молодчага, у стража бляху украл, чисто работает, как обычно. Назавтра Мордаг пил с Ловкачом и вспомнил про бляху. Ловкач ответил, что уже подправил морду этому молодцу за то, что на стража полез красоваться. А то ему, Муравьеду, не надо, чтоб пхеня ревела. А потом осекся и прибавил, чтоб Мордаг держал язык за зубами. Кто такая пхеня на воровском жаргоне?

— Я вашу человеческую дрянь знаешь, где видало?

— Сестра.

— Кто-то этих двоих шпилит сестру Ловкача?

— Да, — я улыбнулась разнообразному лексикону Лавронсо. — И этот кто-то — вор, наверняка карманник, раз бляху украл. Я спросила, что еще говорят про Мырзика и Хорька. Думала, может, через них подберемся.

— Ага, он много чего сказал.

— Да, много. Главное, что он сказал, что Хорька полгода назад отпустили за малолетством, а может, сдал кого под платок. Платок — то, что вешают на шею.

— То есть, вместо него вздернули кого-то другого? Ага. Карманнику, да еще малолетнему петля не грозила бы. Значит, Хорек — убийца. Но сестра Ловкача живет с карманником, то есть, с Мырзиком.

— Именно. И теперь самое главное. Что еще помнишь про Мырзика?

— Что ушлый, — Лавронсо задумалось. — Что головастый, придумал, как с бандой без слов говорить, через пальцы, на базарах воровать сподручней. Сложил пальцы так и сяк, а подельник понял, что у этого кошель в штанах. Вроде, всё.

Лавронсо развело руками. Я улыбнулась.

— А теперь смотри. Мырзик с сестрой Ловкача. У Ловкача есть свой человек в особняке ночных Меркатов. Наверняка кто-то из низовой прислуги, иначе Меркаты бы про него узнали, что человек Ловкачу близок. А это должен быть близкий, иначе доверия нет. Человек может выйти из особняка вечером, ночью или под утро.

— Ты хочешь сказать, что сестра Ловкача работает у Меркатов? Странно было бы.

— Не странно, если с точки зрения Меркатов это не слишком важная должность, много на нее не копали. Наверное,