– Катька! – Она орала, наверное, на всю территорию. – Меня выписывают сегодня, но я останусь пока. Уноси отраву и беги к дяде Васе! Попроси, чтоб он нас завтра забрал на машине. И дай ему с собой… – Дальше последовал длинный список барахла, без которого Драгоценный Костик не может проехать пятнадцать километров до дома. Я, конечно, записала и обещала передать.

Потом она еще полчаса на весь двор мне рассказывала, как Драгоценному Костику было плохо и как случилось чудо благодаря ее молитвам и круглосуточной заботе под стоны Костиковых соседей и медсестер.

Я слушала, как им было нелегко, и думала, как так они выздоровели за одну ночь? В эту ночь, ага. Возможно, даже в тот самый момент, когда добренькая Тетьнюся раздавила меня-жабу дверью. Значит, колдовство и правда действует!

Домой я приехала поздно. Покаталась по больничной территории, дразня собак (надо раз в жизни и это успеть); попетляла по городу (не каждый день выбираюсь); завернула в соседнюю деревню, и от души там подралась. Злость разрывала меня изнутри, а слезы как будто кончились. Потом еще заехала к дяде Васе, предупредила, что планы на завтра у него уже есть, сгоняла домой за Костиковым барахлом, завезла дяде Васе. Он еще меня чаем поил и битый час выспрашивал про синяки. Синяков к тому моменту стало больше одного, и я с чистой совестью сказала: «Подралась». В общем, когда я скинула рюкзак и плюхнулась на диван с кружкой кипятка (так заварки и не купила), по телику уже шел Костин вечерний сериал.

Я включила ящик по привычке. Конечно, тут же убрала звук: кто эту галиматью смотреть-то будет, кроме Костика? Тишина пугала. Вряд ли я боялась чего-то конкретного: точно что не дьякона (нужна я ему теперь!) и не какого-нибудь волшебного урагана, который прихлопнет меня крышей собственного дома – это самая легкая смерть из всех, что я себе навоображала в тот день. Тишина была страшной сама по себе, мне казалось, что я умру и не замечу, ведь так и так будет тихо. От нечего делать позвонила Наташке позлить ее вопросами о Таньке и Алле (она в городе живет, и про медсестру наверняка в курсе).

Наташка мне обрадовалась, даже почти не ворчала. Про Таньку с Аллой посоветовала не заикаться, а так сказала, что практику перенесли, потому что все разболелись вдруг или разъехались под разными предлогами. Те две студентки, из-за которых отца сорвали с автобуса, были просто первыми дезертирами. А за ними разбежался весь курс. Ставить незачет всем сразу – это слишком, так что копать все поедут осенью и на другой полигон.

– Ты-то с нами поедешь?

– Если доживу. – Ужасно хотелось ей все рассказать, но я боялась, не поймет.

– Подумай-подумай! Я бы после таких приключений год из дома не выходила. Да только кто ж мне даст! – Прозвучало так, будто она хвастается то ли занятостью, то ли смелостью. И опять этот год!

– Слушай, а ты там на раскопе жаб-лягушек убивала?

– Вроде нет, а что?

– Ничего.

Я-то глупо надеялась, что она скажет: «Конечно! Лягушка сразу превращалась в принцессу и жила долго и счастливо больше года».

– А кто-нибудь из пропавших там возвращался?

– В смысле? Погоди, ты думаешь, они там пачками пропадали? Я слышала только об этой Египетской, ну и Танюха еще. Слушай, пора уже забыть, а? Чего тебя не отпускает?

– Не отпускает. Уж больно там этих жаб много.

Наташка не поняла, при чем тут жабы, а я не стала объяснять. Тем более что в прихожей заскрипели половицы. Мы же не запираем дверей.

Я выскочила гостю навстречу, держа телефон как боевую гранату. Отчего-то Наташка в пятидесяти километрах отсюда казалась могучей поддержкой. На кухне стояла Тетьнюся. Сама пришла, надо же! Я думала, мне за ней побегать придется, а она…

– Перезвоню.

– Ты занята? – Гостья спросила так невинно, будто не убивала меня вчера. – Могла бы и договорить, я не спешу.

Я не могла поверить: она мне говорит о спешке? Хотя, может, не знает просто? От такой наглости я даже не нашла что ответить.

– А знаешь, у меня давление упало. – Она взяла светскую ноту и даже нацелилась присесть за стол. – Вчера ночью, как только… Я так рада, что ты жива! – Знахарка повисла у меня на шее и разрыдалась, как будто провожает сына в армию.

Ноздри царапнул кислый запах: да Тетьнюся перелечилась, похоже, своими волшебными настойками. Боялась, что убила меня. Из собственного дома, кажется, вчера ночью от страха убежала. И что мне ее теперь, утешать? Я стояла столбом, у меня на груди рыдала знахарка, а я думала, что даже чаю не могу ей предложить, потому что нету. Тетьнюся истолковала мое молчание по-своему: похоже, она решила, что рыдает недостаточно убедительно:

– Это я тебе сделала? Дай посмотрю… – Она стала разглядывать мои синяки, не переставая реветь. – Я так боялась, так боялась…

– А я и сейчас боюсь. Я умру в течение года. – Я сказала так спокойно, как сама от себя не ждала. Не понравился мне ее спектакль. Вчера она говорила совсем другое.

– Кто тебе сказал?! – В ее глазах мелькнул испуг, но, может быть, мне показалось? Знахарка смотрела на меня, и я видела обычную Тетьнюсю, свою Тетьнюсю, а не ту, что вчера. Бабульку, которая сводит родинки за продукты и угощает яблоками. Кстати, мое пятно в форме бабочки никуда не исчезло после вчерашнего.

– С чего ты взяла? Кто тебе сказал?

– Гугл. Ведьмы умеют превращаться в животных, например жаб. Если такую жабу убить, ведьма умирает в течение года.

– Слушай больше всякую нерусь! Кто тебе вообще сказал, что ты ведьма?

– Вы.

Тетьнюся ниже меня ростом. Она так и висела у меня на шее, изучая потихоньку синяки, а я наблюдала за ее лицом. Беседа зашла в тупик. Она знала, что я права. Знала, знала, ей было нечего мне возразить, но ужасно хотелось. А мне ужасно хотелось ей поверить.

– Ну это бабушка надвое сказала. Ты просто часть той силы…

– Что вечно хочет зла?

– Да, не смейся. Ты необязательно сама такая, просто хранитель, агент, коробочка! Была. Видишь, мне легче. Твоих, я слышала, завтра выписывают. Значит, та сила больше не с тобой…

– И как всякая ведьма, лишенная силы…

– Да нет же! Необязательно! Ведь то была не твоя сила, то была чужая сила. Когда силы не стало, убыло не от тебя! А от этого твоего монаха… – Последнее она пробубнила себе под нос и наконец-то отлипла от меня. – Ладно, ты своих завтра ждешь, готовься. У тебя не прибрано, я вижу.

– И заварки нет. – Мне все-таки было неудобно, что я ей чаю не предложила.

– Жди, готовься, не буду мешать. А с синяками завтра заходи! Я протирочку приготовлю, за пару дней как новенькая будешь! – Про синяки она уже кричала из прихожей.

Я не пошла провожать. И Наташке не перезвонила. Плюхнулась на диван и все думала про часть той силы, век бы ее не знать.

Мне опять снился Рыжий Ванька. В этот раз он жег телевизоры и мониторы, громко роняя их в огромный костер.