– Ну что, – говорит он, – пойдём взглянем на старьё?

Она не удивляется тому, что Лэсситер пришёл к ней. Она недоумевает, кого он с собой привёл. Никак не ожидала увидеть в числе его спутников этого проклятого Собранного. Но Соня скрывает своё удивление, как скрывает и то, насколько она счастлива снова видеть Коннора. Она давно уже решила, что свои истинные чувства лучше держать при себе, иначе они по тебе же и ударят. Способность сохранять ничего не выражающее, как у игрока в покер, лицо в течение многих лет сослужила Соне немалую службу, а в некоторых случаях спасла ей жизнь.

– Вернулся, значит, – приветствует она Коннора, отставляя в сторону лампу, которую как раз приводила в порядок. – Хм, ещё и дружков привёл.

Она не выказывает намерения ни обнять его, ни пожать руку. Коннор поступает точно так же – держится на расстоянии. Он тоже научился тонкому искусству сохранять каменное лицо. Но ему это удаётся не так хорошо, как Соне. Для неё не остаётся тайной, как он счастлив видеть её. Пусть на его лице маска бесстрастия, он излучает радость всем своим существом.

– Привет, Соня, – говорит Коннор и уголок его рта ползёт кверху. – Или мне лучше сказать «доктор Рейншильд»?

Вот это сюрприз. Соня уже много лет не слышала этого имени, произнесённого вслух. Её сердце на миг замирает, но она по-прежнему не позволяет эмоциям отразиться на лице и решает не реагировать на обвинение (а это самое настоящее обвинение) , хотя и понимает, что молчание равнозначно признанию вины.

– Ты собираешься познакомить меня со своей маленькой шайкой? – спрашивает она. – Или так и не научился хорошим манерам?

Коннор начинает с полноватой молодой женщины с несколько неопределённым выражением лица. Женщина никак не вписывается в эту компанию, хотя, если честно, то же самое можно сказать о любом из них.

– Это Грейс Скиннер. Несколько недель назад она спасла мне жизнь.

– Привет, – говорит Грейс. Она единственная из странного трио делает шаг вперёд, чтобы пожать Соне руку. – Я слышала, что вы тоже спасли ему жизнь, так что мы с вами вроде как в одном клубе.

Коннор собирается представить Собранного, но Соня перебивает его на полуслове:

– Я знаю, кто это.

Она подступает ближе к Каму и пристально всматривается в него сквозь очки – такие же старомодные, как и всё в этой лавке. Очки – это расплата за нежелание вставить себе новые глаза.

– Надо же, – хмыкает она. – Никаких тебе шрамов, только швы. Мои комплименты твоей строительной бригаде.

Он, похоже, чувствует себя неловко под её изучающим взглядом, хотя, как она подозревает, Собранный к подобному привык.

– Это были хирурги, а не строители, – с вызовом произносит он.

– Говорят, ты знаешь девять языков.

– И изучаю ещё несколько.

Соня опять хмыкает, раздражённая его надменным тоном.

– Для тебя, конечно, не секрет, что мне отвратительно само твоё существование.

– Понимаю, – отвечает он с горьким вздохом. – Вы не первая, от кого я это слышу.

– И не последняя, смею тебя уверить. Но до тех пор пока мы понимаем друг друга, всё будет в порядке.

По улице идёт молодая пара, занятая разговором. Соня ждёт, не завернут ли они в её магазин, но те, к счастью, проходят мимо. Только сейчас она соображает, что слишком долго разговаривает со своими визитёрами у всех на виду.

– Пойдёмте-ка в кладовку, – командует она. – Если только никто из вас не хочет усесться за кассу.

Она ведёт всех за занавес, отделяющий заднюю комнату от торгового помещения.

– У меня масса вопросов, – говорит Коннор.

– Тогда тебя ждёт разочарование, потому что у меня нет ответов.

– Врёте, – говорит он напрямик. – Почему вы врёте? Соня усмехается.

– Да ты поумнел, как я посмотрю. Или, может, ещё больше обнаглел.

– Думаю, и то, и другое.

– И чуть подрос. Или это я усохла?

Коннор нахально усмехается:

– Думаю, и то, и другое.

И тут Соня видит акулу на его руке. Женщина вздрагивает и пытается отвести взгляд, но татуировка невольно притягивает к себе её внимание.

– А вот об этом я точно не хочу ничего знать, – произносит она, хотя уже слышала всю историю – из другого источника.

– Как там ваш подвал? – интересуется Коннор. – Всё ещё в действии?

– Я человек привычки, – отвечает Соня. – Если Сопротивление прекратило свою деятельность, это ещё не значит, что я должна следовать его примеру.

Она бросает взгляд на Кама, который, как кажется, делает мысленные моментальные снимки всего, что видит, словно шпион.

– Этому можно доверять? – спрашивает она у Коннора.

На её вопрос отвечает сам Кам:

– При любых других обстоятельствах я бы сказал – нет, мне доверять нельзя. Но у меня и моего друга Коннора одна цель: уничтожить «Граждан за прогресс» . Так что, можно сказать, мы с ним сообщники. Ich bin ein беглец.

– Хм-м. – Соня верит ему только наполовину, но поскольку Коннор выбрал себе такого спутника… – Как говорят, «странных товарищей по постели даёт человеку нужда» .

– Шекспир, «Буря», – отзывается Кам, словно на викторине. – Вообще-то, там написано: «странных товарищей по постели даёт человеку несчастье! »35. Но «нужда» тоже подойдёт.

– Умница. – Соня берёт свою тросточку, прислонённую к столу, и стучит ею по старому сундуку, стоящему в центре кладовки, забитой всякой всячиной. – А теперь докажи, что хоть на что-то годишься, и отодвинь это в сторону.

Кам подчиняется. Соня замечает, как застыл Коннор, приковавшись взглядом к сундуку. Он один из этой компании знает, что в нём и что под ним.

Как только сундук отодвинут, Коннор сворачивает пыльный персидский ковёр, под которым оказывается крышка люка. Соня, отнюдь не столь слабая, какой хочет казаться, наклоняется, тянет за железное кольцо и поднимает люк. Из-под уходящей вниз лестницы доносится шелест шепотков, который тут же смолкает.

– Сейчас вернусь, – говорит Соня. – Ничего не трогайте! – Она грозит пальцем Грейс, которая уже перетрогала здесь всё что можно.

Тяжело, медленно спускаясь по деревянным ступеням, Соня скрывает хитрую усмешку. Да, сейчас начнутся сложности. Ей и интересно, и немного страшно. Пожилым женщинам тоже хочется иногда пощекотать себе нервы.

– Это всего лишь я, – говорит она, достигнув подножия лестницы, и все её подопечные выбираются из укрытия. Ну если не все, то самые любопытные.

– Что, пора обедать? – спрашивает один.