Хука тоже оттеснили латники.

Французы клином втиснулись в строй лучников. Прежде те побеждали лишь потому, что оказались подвижнее врага и нападали раньше французов, теперь же враг нашел способ их одолеть. Французы подступали строем, плечо к плечу, и нападали первыми, так что англичанам оставалось лишь отбивать удары. Стоило лучнику поскользнуться или при широком замахе потерять равновесие — в воздухе мелькал вражеский клинок, и англичанин оседал в грязь, где его забивали булавами.

— Убивать! — крикнул сеньор де Ланферель, шедший во главе отряда. — По одному! Бог даст время перебить всех! Сен-Дени! Монжуа!

Ланферель не сомневался в победе. Французы — в панике поддавшиеся англичанам, как бессловесный скот на бойне, — теперь проникались его спокойствием и уверенностью, чувствуя наконец, что кто-то принял ответственность за их судьбы.

Хук заметил яркий налатник с солнцем и соколом.

— Том, сзади! — крикнул он Скарлету, еще успев увидеть, как латник в красно-белой накидке метнулся с земли, однако дальше смотреть было некогда: перед ним стоял Ланферель.

Француз занес алебарду, и Хуку пришлось отступить, чтобы удар не сбил его с ног. При следующем шаге он чуть не упал, угодив ногой в борозду, но за спиной оказался наклонно врытый кол, и Хук устоял. Он двинул алебардой в сторону Ланфереля, однако француз, отведя удар, вновь кинулся вперед. Хук отшатнулся было за кол, но заостренный конец впился в стеганую куртку, и Хук, пригвожденный к месту, в панике замер.

— Шагни вперед, — велел святой Криспин.

Хук с силой рубанул перед собой алебардой, пытаясь потверже упереться ногами в раскисшую землю. Ланферель, не ожидавший нападения, отвел руку с оружием. Лезвие Хуковой алебарды лишь скользнуло по доспеху француза, зато при выпаде куртка отцепилась от кола, и Хук отступил назад: клинок кого-то из латников Ланфереля, занесенный над рукой Хука, бесцельно рубанул пустое пространство.

— Мечтал с тобой увидеться, — бросил Ланферель.

— Не терпится сдохнуть? — прорычал Хук.

Ему пока удалось выжить, страх слегка притупился. Он отбил два чьих-то меча, нацеленные на незащищенные ноги, ему на помощь подоспели Том Эвелголд и Уилл из Дейла.

— Том погиб, — доложил Уилл, отводя топором чье-то копье.

— А Мелисанда? — спросил Ланферель.

— Насколько я знаю, жива, — ответил Хук.

Ланферель вновь отбил его выпад, но Хук замахивался не в полную силу и поэтому не потерял равновесия. Он тут же ударил Ланфереля обухом по руке — удар вышел слабым, француз улыбнулся.

— Она жива, а ты покойник.

Ланферель принялся сыпать короткими, тщательно выверенными ударами то в корпус, то в ноги, так что Хук не мог ни защититься, ни ударить в ответ — оставалось лишь отступать. Лицо Ланфереля, несмотря на запекшуюся кровь у виска, было пугающе спокойным. Француз не отводил взгляда от глаз Хука, и Ник знал, что стоит пропустить удар — и смерти ждать не придется. Том Эвелголд явно думал о том же: оттолкнув чье-то копье и увернувшись от меча, он подскочил к Ланферелю справа и, держа алебарду наперевес, как копье, с проклятием кинулся вперед, целя копейным наконечником французу в набрюшник, чтобы клинок, пронзив латы и кольчугу, взрезал врагу низ живота. Ланферель, в последний момент вздернув тупой конец древка, отвел вражескую алебарду, так что удар пришелся в нагрудный панцирь: миланская броня выдержала натиск, лезвие соскользнуло, и Ланферель, резко дернув головой, ударил поднятым забралом в лицо Эвелголду. Кто-то из французов вонзил меч сентенару в бедро и провернул клинок. Том Эвелголд оступился, из ноги и из разбитого носа хлынула кровь. Удар в лицо его ослепил, сентенар не увидел нацеленного в лицо наконечника французской алебарды. Падая, Эвелголд резко вскрикнул, чей-то топор, прорубив кольчугу и куртку, вонзился ему в живот — и французы, осторожно ступая по грязи, двинулись дальше сквозь колья, направляясь к английским тылам.

— Подходи ближе! — крикнул Хуку святой Криспин.

— Не могу.

Том Эвелголд корчился в судорогах, кто-то из французских латников ткнул ему в живот мечом. Хлынула густая кровь, через мгновение сентенар затих. Французы шли вслед Ланферелю плотной стеной, клин все утолщался, и, хотя лучники сопротивлялись изо всех сил, враг все же продвигался вперед. Колья лишь помогали французам не оскальзываться в жидкой грязи, и англичане мало-помалу отступали. Хук пытался было собрать и выстроить стрелков, чтобы отразить натиск, но без доспехов лучникам было не одолеть хорошо обученных латников, и, хотя до полного разгрома еще не дошло, англичан все неотступнее теснили назад.

Хук пытался выстоять. Обмениваясь ударами с Ланферелем, он понимал, что победить стремительного противника ему не удастся: Ланферель уступал Хуку в силе, зато ударами сыпал быстрее.

— Жаль Мелисанду, — заметил Ланферель. — Ей будет тебя не хватать.

— Выродок, — прорычал Хук, целя во француза алебардой.

Ланферель отбил удар, но Хук, отводя оружие назад, зацепил алебардой лезвие его топора и во всю мощь потянул на себя. В глазах Ланфереля мелькнуло удивление, он отпустил древко. Хук едва устоял на ногах.

— Женщины, правда, недолго помнят о потере, — продолжал француз. — Найдет себе другого…

Он подхватил с земли чужую алебарду, нагнувшись так быстро, что Хук не успел напасть, а когда сообразил, было уже поздно.

— Или отправлю ее обратно в монастырь, — договорил Ланферель, — пусть будет невестой Христовой.

Француз, усмехнувшись, принялся орудовать новой алебардой.

— Уйди с дороги, — рявкнул святой Криспин.

— Я буду драться! — крикнул в ответ Хук, отчаянно желая лишь одного — прикончить ненавистного Ланфереля. — Я его убью!

Он шагнул было вперед, но алебарда, мелькавшая перед Хуком с быстротой кнута, не давала подойти.

— С дороги, черт тебя раздери! — взревел чей-то голос, явно не святого Криспина.

Хука бесцеремонно отбросили в сторону — и сэр Джон Корнуолл с латниками, держа копья наперевес, обрушились на французов: стальные копейные жала против латных доспехов. Хук, шатаясь, отступил к Уиллу Склейту, который гвоздил французов молотом. Ланферель, разразившись кличем, бросился в атаку, за ним, продираясь по грязи, кинулись остальные. Чья-то алебарда стукнула Хука по шлему, и он, нетвердо стоявший на ногах, рухнул наземь. Удар, хоть и не сильный, отдавался звоном в голове. Лезвие, скользнув по шлему, прорубило куртку на плече почти до кольчуги. Француз уже отводил алебарду, чтобы вонзить копейный клинок Хуку в живот или грудь, но Ник, приподнявшись, всадил алебарду в пах врагу. Как и тот удар, что свалил Хука наземь, толчок вышел несильным, но его хватило, чтобы француз скорчился от внезапной боли. Когда Уилл из Дейла вздернул Хука на ноги, тот нацелился на француза копейным жалом и с криком всадил оружие во врага: клинок, вонзившись в грудь, прорвал кольчужный капюшон и вышел у горловины панциря. Вдавив клинок глубже в грудную клетку, Хук увидел, как кровь, заполнившая нижнюю часть вражеского шлема, хлынула наружу через отверстия забрала. Чей-то меч ударил Хуку в правый бок, но кольчуга выдержала, и Ник, развернув алебарду вместе с висящей на ней жертвой, сбил нападавшего с ног.