поднимется и займется привычными рутинными делами — как всегда. Такова жизнь. Но внутренние часы уже начали отсчитывать время ожидания, которое овладело теперь всем его существом. В пятнадцать лет Томми выучил один из тяжелейших уроков жизни, поджидающих молодых и наивных. Отчаяние, как и любовь, не оставляет видимых следов — его не видят даже те, кто, казалось бы, знает нас лучше всех. Отчаяние, как и любовь, существует в своем собственном времени, вне часов и календарей — в бесконечном ритме растущей боли и ожидания. Томми чувствовал, что настоящей жизни у него не будет — пока он не вернется домой в Калифорнию. К Сантелли и Марио.

Отец звонил сообщить о времени прибытия автобуса, но, когда Томми вышел на станции, никто его не встречал. На какой-то момент он решил, что Сантелли посчитали его достаточно взрослым, чтобы самому добраться до дома. А потом, в толпе, Томми увидел Марио. Тот, как всегда в уличной одежде, выглядел темным, худым, сутулым и неаккуратным — совсем не похожим на себя.

— Привет.

— Здравствуй, Марио.

— Давай свой чемодан. Как доехал?

— Так себе. Дети ревели всю ночь. И девушка все норовила полюбезничать… а может, ей просто надо было чье-то плечо, чтобы на нем поспать.

Марио ухмыльнулся, и Томми впервые за несколько минут увидел его прежнего.

— Да ты сердцеед.

— Как сказал отец, это профессиональное.

У Марио был новый автомобиль — элегантный темно-серый «Кадиллак» лет четырех-пяти.

— Ого… классная машина.

Открыв дверцу, Марио запихнул чемодан внутрь.

— Повезло осенью. Все свободные деньги в нее вбухал. Старый «Крайслер» на части рассыпался, вот и взял эту по дешевке у одного парня из школы.

— Восемь цилиндров или двенадцать?

— Без понятия. Главное, что ездит хорошо и не ломается, а до остального мне нет дела. Если интересно, загляни как-нибудь под капот. Осторожно, пальцы, — Марио захлопнул дверцу. — Слушай, Том, я ответил твоему отцу, когда тот звонил.

Просто рядом оказался. Я сказал Люсии, что ты приедешь завтра.

— Зачем?

Марио, не глядя на него, возился с коробкой передач.

— В прошлом году ты хотел посмотреть мое жилище. Подумал, что мы могли бы там заночевать. Но если ты против, я позвоню домой и скажу, что вышла путаница…

У Томми словно гора с плеч упала.

— Не дури. Я вовсе не против.

Марио жил в большом ветхом старом доме, разделенном на комнаты и маленькие квартирки. Его комната была на третьем этаже — большая и почти пустая. Голый деревянный пол блестел полировкой, к одной из стен крепился балетный станок.

Из мебели, помимо стола и металлической кровати, имелся только шкаф с множеством толстых книг. Томми знал, что Марио много читает в дороге, но то были журналы: с книгой он парня не видел ни разу. Пока Марио вешал куртки в шкаф, Томми подошел рассмотреть книги: большинство оказалось о балете. Он взял одну, с заголовком «Атлетизм в древности», пролистнул. На страницах было много рисунков музейного вида: вазы, блюда, статуи, большая часть которых изображала обнаженных мужчин — бегущих, метающих копье, преодолевающих барьеры. Пожав плечами, Томми поставил книгу на место.

В одежном шкафу он заметил одежду, непохожую на ту, что обычно носил Марио.

— Эдди Кено, — пояснил парень. — Придет позже. Сядь куда-нибудь, ладно?

Стульев в комнате не было, и Томми опустился на постель. Марио же вытащил из-под кровати коврик и устроился на нем, сбросив, как делали все Сантелли в помещении, обувь.

— Кто такой Кено?

— Познакомился с ним в балетной школе. Я живу здесь зимой, а он живет с родителями и шатается по округе в компании фанатов научной фантастики.

Хранит здесь кое-какие вещи, плюс я пускаю его сюда, если ему приспичит кого-нибудь привести. А летом, пока я на гастролях, он перебирается сюда. Друг с другом мы видимся нечасто, зато квартира под присмотром. Во время войны здесь было довольно паршиво, светомаскировка и все такое… — Марио кивнул на толстые тяжелые гардины. — Иногда воздушные тревоги… Но ничего не случилось.

— У нас тоже такое было, когда мы жили во Флориде. Повсюду гомонили о подводных лодках, но все ограничилось учениями. Как прошла осень?

— Неплохо. Мы с Анжело заключили контракт на шесть недель в Сиэтле. И Лисс работала с нами.

— Лисс? Я думал…

— Долгая история. Соренсон потребовал, чтобы мы взяли в номер девушку, и Клео Фортунати нашла нам одну, Линду Слейд. А за неделю до открытия она упала в сетку и сломала коленную чашечку, и искать замену было некогда. Анжело отправил Лисс телеграмму, она села на ближайший поезд, оставила Дэйви с Люсией, отрепетировала с нами три дня — и вуаля. Дэйв Рензо страшно бесился, но было уже открытие, и он не мог ничего поделать. Классно провели время.

Другой такой, как Лисс, не найти.

Томми ощутил странную нелогичную ревность и тут же устыдился. Ставить Марио в вину несколько недель, проведенных с любимой сестрой? Глупости. А парень выудил из потертого бумажника газетную вырезку и развернул ее. Там был снимок их троих под заголовком «Потрясающий успех Летающих Сантелли в шоу Соренсона». Заметку Марио прочел вслух: «Ведущий вольтижер Марио Сантелли, его ловитор Анжело и его сестра Элисса бесстрашно и элегантно продемонстрировали пассаж и прочие воздушные номера».

— Без тройного?

— С побегом Лисс вышла такая суматоха, что мне как-то не хотелось.

Марио сложил вырезку и спрятал обратно.

— А как другие члены семьи? — поинтересовался Томми.

— Неплохо, кроме Стел. По-прежнему бродит тенью.

— Стелла? Что с ней случилось?

Марио, поколебавшись, все-таки ответил:

— Ладно, ты тоже член семьи, имеешь право знать. Джонни заделал ей ребенка и, вместо того чтобы бежать за обручальным кольцом, отвел ее к доктору. А тот