где мои руки и ноги обхватывали его, где соприкасались наши животы. На мгновение Макс замер, прижавшись ко мне, и я почувствовала, что он дрожит. Наши губы прижались друг к другу, обмениваясь прерывистым дыханием.

Я не представляла, что могло сравниться с этим блаженством. Мне еще никогда не было так хорошо.

Я застонала и провела ногтями по его спине.

И сломала последние преграды, которые нас сдерживали.

Макс отстранился, затем полностью погрузился в меня. Я изгибалась навстречу каждому толчку, мои бедра двигались навстречу его бедрам. Наши тела спрашивали и отвечали, подстраиваясь друг под друга, двигаясь в интуитивном ритме.

Мы горели вместе.

Я перекатилась наверх, распласталась по его груди, а он хватался за меня, словно все еще не мог решить, к какой части меня ему хочется прикоснуться больше всего, попробовать на вкус. Он выбрал все сразу: губы, шею, грудь, спину, ноги, разгорающийся жар там, где мы были соединены.

Я крепче сжала его бедра, словно пыталась втянуть его еще глубже. Внутри нарастало напряжение, подталкивая к краю обрыва, и впервые в жизни я наслаждалась полным отсутствием контроля, погрузившись в процесс с головой. И я знала, что Макс чувствует то же самое, потому что ритм его движений нарастал, а толчки становились все более необузданными. Он приподнялся, притянул меня к себе, и я потеряла всякую способность говорить, мыслить. Я могла только следовать инстинктам.

Возможно, я произнесла его имя – прошептала, или застонала, или выкрикнула. Я не знаю, потому что в конце меня уничтожило наслаждение настолько сильное, что я едва не разбилась вдребезги.

Макс последовал за мной за край обрыва, его пальцы стискивали мои волосы, из прильнувших к шее губ вырвался стон. Он нашарил мою руку и сжал, переплетая пальцы, подобно нашим телам. Он держал меня так, будто не собирался никогда отпускать.

И он не отпустил. Даже когда на нас обрушилась волна наслаждения, вскоре сменившегося летаргией и умиротворенным спокойствием.

Мы откинулись на подстилку, потом прижались друг к другу, и прерывистые вдохи постепенно замедлились до глубокого, ровного дыхания. Макс лениво поднял руку и приглушил мерцающий свет фонаря. Я положила голову ему на грудь и наблюдала за нашими переплетенными пальцами, чувствуя, как ласкает кожу прохладная тишина теней.

Он по-прежнему не отпускал меня. Он держал меня, когда его дыхание стало глубже, а у меня в глазах начало расплываться. Я не отводила взгляда от наших рук.

Последней мыслью, перед тем как сон завладел мной, было желание навсегда остаться привязанной в его гавани.

Глава 63

Макс

Я оказался в весьма затруднительном положении.

С одной стороны, на мне лежала красивая обнаженная женщина, ее лицо прижималось к моей шее, размеренное дыхание щекотало кожу, и впервые за последние недели – да что там, годы – я чувствовал себя по-настоящему удовлетворенным. Хотелось свернуться поудобнее и погрузиться в манящий покой, цепляясь за чудесную мысль, что, когда я открою глаза, Тисаана по-прежнему будет рядом.

С другой стороны, на мне лежала красивая обнаженная женщина, ее пальцы сонно рисовали на моей груди круги, и мы понятия не имели, что будет с нами на рассвете. Может быть, один из нас или мы оба не выберемся отсюда живыми. А может, закончив с войной здесь, мы вернемся в Орден, и нас сразу же отправят на следующую бойню.

Может быть, Решайе сумеет закрепиться в сознании Тисааны и лишит меня возможности быть с ней в будущем… Но такая перспектива ужасала меня сильнее всего, так что я выбросил ее из головы.

В любом случае кто знал, сколько времени пройдет, прежде чем мы снова сможем побыть вместе? И хотя мне определенно стоило поспать, разве мог я нуждаться во сне больше, чем в Тисаане? Больше, чем в возможности проводить каждую секунду внутри ее, смотреть на нее, касаться или слушать ее? Я хотел запомнить каждый издаваемый ею звук, выражение лица, каждую веснушку или родинку, как будто я, как картограф, собирался запечатлеть ее на карте своей души. Мне предстояло проложить еще много путей.

Конечно, я устал. Но меня ждало еще столько дел.

Вычерчиваемые Тисааной круги смещались, превращаясь в ленивые изогнутые фигуры на моем животе. Я пытался проглотить судорожный смех, но не преуспел.

– Какое завлекательное хихиканье, – поддразнила она.

– Выдать тебе, что я боюсь щекотки, будет самой большой ошибкой в моей жизни.

Ее пальцы сдвинулись ниже. И щекотка перестала быть насущной проблемой.

Я повернул шею, разглядывая Тисаану сверху вниз. Она подмигнула мне в ответ зеленым полуоткрытым глазом. Волосы рассыпались по ее лицу, опухшие от поцелуев губы приподнялись в озорной улыбке. Вознесенные, ох уж эта улыбка. Возможно, я с самого начала знал, что она станет моей погибелью.

Я поднял брови, как бы говоря: «Правда? Опять?»

– Ты устал? – Она подняла голову, и пряди черных и серебряных волос защекотали мне лицо. – Может, тогда лучше поспим?

Я погладил ее по боку, наслаждаясь теплом ее кожи, следуя изгибу, где талия переходила в бедро.

Действительно затруднительное положение.

Я притянул ее лицо к себе, смирившись с жертвой, которую мне предстояло принести во имя благой цели.

– Если ты сможешь, то и я смогу.

В конце концов, мне все же пришлось оторваться от нее. Солнце еще не взошло, когда я, вопреки кричащим инстинктам, выбрался из объятий Тисааны, накинул одежду и поцеловал ее на прощание. А затем еще и еще. Мы согласились, что лучше избежать неловких вопросов, которые могут возникнуть, если я уйду после восхода солнца.

Предрассветная темнота встретила меня стеной прохладного воздуха, который, с одной стороны, освежал, а с другой – заставлял грустить об уютном мирке палатки.

Там я смог забыть об окружающем мире и пять блаженных часов не думать ни о чем, кроме Тисааны.

Здесь же меня окружали бывшие рабы, лишившиеся дома. К тому же мы собирались помериться силами с самой могущественной семьей в Трелле.

Эти мысли отрезвили меня лучше ушата ледяной воды. Да уж, теперь я все вспомнил. Вот ведь ужас.

Я тихо пробрался по тропинке к своему тенту, поглядывая по дороге на другие затемненные палатки и спящих у костров, по левую руку от меня. Палатка Тисааны стояла на окраине лагеря, рядом с моей, так что идти пришлось недалеко. Тем не менее я осторожно, чтобы никого не разбудить, откинул полог…

– От тебя несет развратом.

Я подпрыгнул от неожиданность и едва сдержал рвущееся с языка ругательство. Обернувшись, увидел Саммерина: он сидел со скрещенными ногами рядом с тропинкой перед своим тентом. В темной одежде и благодаря привычной для него спокойной неподвижности он практически растворился в сумеречном свете.

– Проклятье, Саммерин, не делай так больше.

Я подошел ближе, внимательно изучая его лицо, но стараясь этого не показывать.

– Неужели у тебя нет других занятий, более полезных? Например, поспать. Думаю,