Вообще, начало девяносто первого года оказалось необычайно денежным. По каким-то непонятным причинам были произведены не только ожидаемые расчеты, но и те, что не предусматривались договорами. Создавалось впечатление, что все хотят срочно поменять рубли на еще даже не произведенные товары.

К концу первого квартала на различных счетах скопилась огромная сумма. Куда ее вложить, было не ясно даже «великому» теоретику Григорию Михайловичу, хотя идеи имелись самые разные: от двух недостроенных шестнадцатиэтажных башен до партии китайских пуховиков. Родик приложил все возможные усилия, чтобы отговорить своих партнеров от покупки недвижимости, считая, что отказ от ряда принципов отечественного социализма — явление временное и скоро недвижимость отнимут.

Поскольку деньги в основном заработал он, спорить с ним никто не стал. В конце концов решили на все рубли приобрести доллары, а потом рассмотреть одно из предложений по закупке импорта, поручив Михаилу Абрамовичу проанализировать и конкретизировать его экономическую эффективность.

Невозможно заставить людей что-либо сделать — надо помочь им захотеть сделать это.

Э. Льюис

Как обычно, Родик пришел в русский люкс Вятских бань раньше всех и занялся подготовкой парной. Действие это он нельзя сказать, что любил, но считал необходимым этапом банного священнодействия. Сначала он подмел парную при открытых окне и двери. Хотя до этого то же самое делал банщик, но, по убеждению Родика, под воздействием его рук все стало совершенно другим. Потом он открыл черно-багровое нутро печи и выплеснул туда шайку воды. Печь вздрогнула, забурлила и изрыгнула волну перегретого пара. Родик, натянув шапку почти до подбородка, присел, стараясь не попасть в обжигающие объятия вызванного им самим урагана. Пометавшись по парной и много раз отразившись от стен, пар, собрав все лишние запахи, вылетел то ли в дверь, то ли в трубу, то ли в окно. Парная «продулась». Чтобы выгнать остатки ненужного, Родик поднялся на полок и долго махал простыней. В парной стало легко и свободно, несмотря на скудное освещение, черноту стен и потолка, впитавших за многие десятки лет дым, тепло и многое другое, что приносили сюда люди. Где-то за деревянной обшивкой застрекотал сверчок. Так происходило всегда, когда парная очищалась.

Закрыв дверь и окно, Родик собственным маленьким ковшиком стал плескать в печь воду, стараясь по звуку выбирать самые горячие участки камней. Печь нехотя отдавала пар, и тот медленно заполнял собой все закоулки, обтекая тело Родика. Оно впитывало привычное тепло и вскоре дало команду рукам прекратить работу. Как бы не веря телу, Родик поднялся на полок, постоял и, подчиняясь неписаному правилу, несколько раз взмахнул простыней, «осаживая» пар. Сверху вниз пошла приятная горячая волна, доставившая Родику ожидаемое наслаждение. Постояв еще немного на полке и как бы вслушиваясь в пар, Родик, подчиняясь внутреннему голосу, спустился к печке, подкинул еще несколько крошечных ковшиков воды и, удовлетворенно закрыв печную дверь, вышел в предбанник готовить настой из трав.

За этим занятием его застал Григорий Михайлович, который на этот раз пришел необыкновенно рано — как правило, он появлялся последним, когда все, уже успев попариться, усаживались за стол для обсуждения очередной темы. Сегодняшней темой было принятие окончательного решения по поводу открытия нового, совместного теперь уже с США, предприятия, способного в будущем заменить имеющееся.

С момента первого разговора тет-а-тет на дне рождения Михаила Абрамовича прошло более полугода. Обещанного возвращения к нему так и не состоялось, несмотря на множественные инициативы Родика. Айзинский под разными предлогами сперва откладывал эту беседу, а потом откровенно заявил, что время для нее не настало. Это подтвердило худшие опасения Родика. Такая неопределенность, однако, не мешала Григорию Михайловичу активно участвовать в подготовке всего необходимого для нового совместного предприятия. Он даже лично съездил в Нью-Йорк к Дэвиду Сандлеру— Бориному родственнику — и привез оттуда документы специально открытого предприятия «Сальмон, ЛТД», призванного стать учредителем с американской стороны.

Родик много думал о том, что они делают очень серьезный шаг, не оговорив всего заранее. Однако высказывать свои опасения он не торопился, считая, что все остальные его просто не поймут. Поделиться же ничем не подтвержденными догадками по поводу Гриши ему было не с кем.

Этим в основном объяснялось, что все работы по прессам и спецодежде он провел через собственный кооператив и привлек совместное предприятие только на стадии использования полученной прибыли, которая сейчас в виде валюты хранилась на счете во Внешэкономбанке. Это тоже было опасно, но неизбежно, и хотя бы регламентировалось имеющимися документами. Все предчувствия, много раз посещавшие Родика ранее, вновь вернулись к нему, когда он увидел не по-банному закутанного в простыню Григория Михайловича, величественно входящего в предбанник.

— Привет, Родик! Как тут вкусно пахнет!

— У тебя есть возможность сегодня первым вкусить всю прелесть парной. Надевай шапку, и пойдем. Только заходи быстрее, а то пар выпустишь… Постой секунду, я поддам запахов. — Родик, широко размахнувшись, несколько раз оросил стены парной настоем трав. Разлился приятный густой аромат. — Заходи на полок. Я сейчас чуть-чуть откалибрую пар.

— Не надо, и так очень жарко! — взмолился Григорий Михайлович. — Давай посидим так… Пока мы одни, хочу поговорить с тобой о наших делах.

— Гриша, в парной не место. Вот отпаримся — тогда и поговорим, тем более мы уже много раз переносили разговор. Я предполагаю, ты хочешь наконец озвучить условия, с которыми я должен согласиться? Кажется, я даже знаю, что это за условия.

— Понимаю, что парная — не место, но сведения не для посторонних ушей, а здесь их точно нет. Кроме того, это не моя информация, я только передаю ее, поэтому все должно остаться между нами. Более того, я должен быть убежден, что если ты не примешь предложения, то разговор забудется.

— Гриша, такую уверенность ты обретешь лишь в случае моей смерти, а я планирую еще пожить. Я примерно догадываюсь, в чем суть твоего предложения. И говорю тебе сразу, что слушать его не стану. Заранее отказываюсь.

— Это твое окончательное решение?

— Да, ты же меня знаешь. Единственное, что хотел бы прояснить… Скажи, моя позиция перечеркивает твое участие в будущем совместном предприятии?

— Нет, наоборот. Я всемерно намерен участвовать. Более того, я должен стать генеральным директором с правами распоряжения всеми финансами, а ты при этом никогда — подчеркиваю, никогда — не будешь вмешиваться в мои действия.

— Здорово… Ты пытаешься у нас все отнять. Разговор идет о больших моих деньгах, да и ребята кое-что наработали. Мне чужого не надо, но и свое я так просто не отдам. Не знаю, почему ты стал таким резким, но и я не на помойке родился… Вот сейчас закрою тебя в парной минут на тридцать, а ребятам все объясню… Могу и просто тебе морду набить и забыть твое имя. Выбирай…