Были реформированы таможня, служба регистрации, больницы, возведены укрепления, разбиты виноградники. Наполеон принимается за постройку театра, словом, проявляет необычайную деловитость. Ничего удивительного: он в расцвете сил и не превратился еще в опустившегося, тучного старика, как это случилось на острове Святой Елены. Правда, здесь он суверенный правитель; на Святой Елене он будет бесправным узником.

Поселившись во дворце Мулини, он вызвал к себе мать и Полину и стал принимать многочисленных посетителей, в основном англичан, которых приглашал делить с ним трапезы. Внешне он производил впечатление человека, решившего провести остаток дней на острове, но в действительности осуществлял активную секретную деятельность, поддерживая постоянную связь с континентом посредством тайной переписки со своими агентами. Он был осведомлен о положении дел во Франции, о недовольстве политикой Бурбонов, знал, что армия ропщет из-за демобилизаций, неизбежных при возвращении к мирной жизни, и возмущается тем, что пути к восстановлению в должности и продвижению по службе открыты лишь для офицеров Конде, что крестьяне, приобретшие свою долю национального имущества, кое-где подвергаются притеснениям со стороны бывших владельцев. Старый дух вольтерьянства просыпается в буржуазии по мере того, как растет количество публичных процессий и религиозных церемоний. Дезире Монье свидетельствует: «Можно было видеть придворных, причащавшихся по три раза за мессу у разных алтарей, только бы попасть на глаза жене наследника престола».

Наконец, свободный ввоз английских товаров после снятия континентальной блокады обрекает людей на безработицу. Вопреки усилиям Людовика XVIII, две Франции: одна — белого, другая — трехцветного флага — восстают друг на друга. В своих нашумевших «Напоминаниях королю» Карно, прославившийся как героический защитник Антверпена, клеймит окружение Людовика XVIII: «Если вы хотите преуспеть при дворе, остерегайтесь обмолвиться, что вы один из тех двадцати пяти миллионов граждан, которые не без храбрости защищали родину от врагов, ибо вам возразят, что эти так называемые граждане — те же бунтари, а так называемые враги — наши друзья». Бонапартисты используют это недовольство в своих целях: генералы (Эксельманс, Лефевр-Денуэтт) при поддержке Фуше организуют заговор.

«Желтый гном», на редкость злоязычный сатирический листок, осмеливается превозносить опального императора, отказываясь от лозунгов, провозглашенных в салонах герцога де Бассано и королевы Гортензии. Могли в этих условиях Наполеон удержаться от искушения возвратиться на континент? Для его возвращения имелись и другие основания: Мария Луиза и римский король не разделили с ним его изгнания. Императрица воспылала любовью к Нейпергу, которого толкнул в ее объятия Меттерних, а Франц I удерживал внука при себе. Не хватало денег: кабинет министров в Тюильри игнорировал статью 3 Фонтенблоского договора, обязывающую выплачивать Наполеону ежегодную двухмиллионную ренту. Из Вены доносились тревожные слухи: Талейран и Кэстльри готовили депортацию Наполеона на более отдаленный остров, будто бы — на Святую Лучию. Не исключалось и покушение. Поговаривали, что для осуществления этого замысла бывший шуан Брюсляр назначен правителем Корсики. 12 февраля бывшему супрефекту Реймса Флери де Шабульону удалось добраться до острова. Он поведал Наполеону о деятельности бонапартистов и о настроениях в армии. Полученные сведения побудили императора ускорить отъезд. 26 февраля, после десятимесячной ссылки, Наполеон на борту «Непостоянного» покинул Эльбу. С горсткой людей (700 солдат) он отправился отвоевывать свою Империю. Жюмини предостерегал его от безрассудного шага. Не исключено, что это была ловушка, расставленная Австрией и Англией, чтобы вернее погубить Бонапарта и навсегда избавить от него Европу. В самом деле, поражает бездействие англичан, безусловно осведомленных об отъезде императора. Кроме того, сам Наполеон говорил о помощи, будто бы оказанной ему Австрией. Однако англичане и австрийцы скорее всего не нуждались в возвращении императора во Францию как предлоге для его депортации на другой остров. К тому же затевать подобные интриги с таким человеком, как Наполеон, значило идти на немалый риск. Логичнее объяснить отъезд Наполеона присущим ему темпераментом азартного игрока.

Очевидно, версия о содействии Австрии была от начала до конца вымышлена императором для умиротворения общественного мнения. Он делился с Даву в частной беседе в Тюильри: «Буду с вами предельно откровенен, ничего не утаю. Я взял на себя и должен буду продолжать играть роль человека, действующего сообща со своим тестем, императором Австрии. На всех углах говорят, что императрица с римским королем уже в пути, что она со дня на день будет здесь. В действительности же все не так, и я один против целой Европы. Такова реальность».

Полет орла

Самое фантастичное в поразительной судьбе Наполеона — это, пожалуй, его двадцатидневный переход от бухты Жуан до Парижа. Высадившись 1 марта во Франции, он пошел не по долине Роны, где ему могли оказать сопротивление роялисты, а двинулся горными тропами через Альпы, к Греноблю, где хирург Эмери и перчаточник Дюмулен уже подготовили общественное мнение. От границ Дофинэ отношение к нему крестьян было в целом доброжелательным.

Оставалось выяснить настроение армии. Встреча с Лафреем обнадежила: солдаты отказывались стрелять в него. После присоединения к его отряду частей Лабедойера и въезда в Гренобль, жители которого сломали ворота, чтобы пропустить императора, его путь в Париж вылился в триумфальное шествие. В Гренобле две тысячи крестьян с горящими соломенными факелами в руках скандировали: «Да здравствует император!» 10 марта Наполеон вошел в Лион, где был с энтузиазмом встречен ткачами. До Парижа весть о высадке Наполеона дошла лишь 5 марта. План оборонительных мероприятий, разработанный военным министром Сультом, предусматривал объединение армий Лионнэ, Дофинэ и Франш-Конте под командованием графа д'Артуа, в помощь которому выделялись два его сына и три маршала. В королевском указе, объявившем Бонапарта вне закона, солдатам приказывалось всеми огневыми средствами «обрушиться на неприятеля». Положение Людовика XVIII, который мог рассчитывать на поддержку Национальной гвардии, недавно сформированной армейской группировки и двух палат Законодательного корпуса, было далеко не безнадежным. Парижу казалось, что армия поддержит Бурбонов… Разве Ней не обещал «доставить узурпатора в же-лезной клетке»? Разве Массена в Марселе и Удино в Меце не щеголяли своим роялизмом? И разве Антибская крепость не преградила путь Наполеону?

Париж оставался на удивление спокойным. В донесении полиции 7 марта 1815 года сообщалось: «Все имели возможность убедиться, как далеко позади мы оставили наши революционные привычки; ведь нами уже были бы сформированы тысячи групп, выдвинуты резолюции с обеих сторон, звучали бы призывы к насилию. Ныне же люди озабоченно расспрашивали друг друга при встрече, обвиняли Бонапарта в желании смутить их покой, ввергнуть в гражданскую войну и в войну с иностранными державами, чтобы в очередной раз, если бы ему это удалось, пожертвовать Францией в угоду своему ненасытному честолюбию. Однако никто не опережал правительство в принятии тех мер, которые оно сочло нужным принять». Тем не менее, несмотря на столь оптимистический прогноз, рента упала с 81 до 75 франков. Планы сопротивления графа д'Артуа провалились из-за измены войск. 17 марта у Ос-сера Ней перешел на сторону Наполеона.