Это был его недостаток. Но последний не помешал императору вверить Кларку портфель военного министра как хорошему администратору, который должен был быть привязан к Наполеону за то, что тот осыпал его благами. В эпоху империи он оказал важные услуги благодаря своей безукоризненной честности, и, вспоминая о нем, приходится пожалеть, что в конце своей карьеры он принимал участие в правительстве, которое Франция будет вечно упрекать за то, что оно заставило ее пройти через Кавдинское ущелье[90], распустило армию, составлявшую ее славу в течение 25 лет, и сдало удивленным противникам наши крепости, остававшиеся еще непобежденными.

Если бы в 1814 и 1815 годах доверие короля не было отдано людям, дух которых был сломлен тяжелыми обстоятельствами, предателями своего отечества, которые видели спасение и славу трона своего господина только в подчинении игу Священного союза; если бы в управление государством вступили такие люди, как герцог Ришелье, стремлением которого было освободить свою родину от присутствия чужеземных штыков, или как Шатобриан, только что оказавший в Генте выдающиеся услуги, Франция вышла бы из этих двух национальных кризисов могущественной и грозной.

Шатобриан получил от природы священный огонь, об этом свидетельствуют его сочинения. Его стиль – это не стиль Расина, а стиль пророка. Он был единственным, кто мог сказать безнаказанно с трибуны палаты пэров, что «серый сюртук и шляпа Наполеона, выставленные на шесте на Брестском побережье, заставили бы Европу стать в ружье». Если Шатобриан когда-либо придет к власти, возможно, что и он собьется с пути, как и многие другие, нашедшие в ней свою погибель; но верно одно: все великое и национальное созвучно его гению, и он с негодованием отверг бы постыдные поступки тогдашней администрации.

II

Граф Мервельдт, новый австрийский уполномоченный, прибыл в Момбелло 19 июня. Венский кабинет дезавуировал маркиза Галло и настаивал на том, чтобы условия мира обсуждались только на Бернском конгрессе и в присутствии союзников Вены. Видимо, он изменил линию поведения.

Вступил ли он в новую коалицию? Действовал ли он в расчете на русские войска? Было ли это одним из последствий заговора Пишегрю? Не питал ли он надежды на то, что гражданская война, раздирающая восточные департаменты, распространится по всей Франции и власть попадет в руки заговорщиков?

Австрийские уполномоченные ничего не могли ответить, когда Наполеон им указывал, что Англия и Россия никогда не согласятся на то, чтобы император возместил свои потери за счет древней Венеции, что требовать вести переговоры только вместе с этими государствами – значит стремиться еще раз попытать счастья на войне. Министр Тугут прислал новые инструкции.

Он отказался от Бернского конгресса и согласился на сепаратные переговоры. Конференция открылась в Удине 1 июля. Генерал Кларк один представлял там Францию. Наполеон заявил, что он станет присутствовать там только тогда, когда из протоколов будет видно, что австрийские представители искренно желают мира и имеют полномочие его подписать. Несколько дней спустя он покинул Момбелло и отправился в Милан.

Там он пробыл июль и август. Австрийцы выжидали исхода кризиса, потрясавшего Францию: эти два месяца прошли в бесплодных переговорах. День 18 фрюктидора расстроил надежды Австрии. Граф Кобенцль спешно прибыл в Удине с полномочиями императора, полным доверием которого он пользовался. Маркиз Галло, граф Мервельдт и барон Дегельманн принимали участие в совещаниях, но, по сути дела, только лишь для проформы.

III

Наполеон отправился в Пассарьяно. Кларк был отозван, и Наполеон оказался единственным уполномоченным со стороны Франции. 27 сентября начались переговоры с графом Кобенцлем. Совещания проходили попеременно то в Удине, то в Пассарьяно. Четыре австрийских уполномоченных размещались с одной стороны прямоугольного стола.

Секретари конференции сидели по бокам его, а с другой стороны стола находился французский уполномоченный. Когда совещания происходили в Пассарьяно, обедали у Наполеона. Когда они велись в Удине, обедали у графа Кобенцля. Пассарьяно – прелестная дача, расположенная на левом берегу Тальяменто, в четырех лье от Удине и в трех лье от развалин Аквилеи.

На первом же заседании граф Кобенцль отказался от всего, о чем говорили его коллеги в течение четырех месяцев. Он выдвинул сумасбродные притязания. Приходилось начинать снова круг болтовни, которая велась уже с мая. Система, которой приходилось придерживаться с таким уполномоченным, была указана им самим: нужно было делать столько же шагов в сторону от золотой середины, сколько делал он сам.

Граф Кобенцль был родом из Брюсселя, был очень любезным в обществе, изысканно вежливым, но в делах человеком жестким и тяжелым. Его аргументации недоставало определенности и точности; чувствуя этот недостаток, он думал восполнить его повышением голоса и повелительными жестами.

Маркиз Галло, неаполитанский посланник в Вене, был в одинаковой милости у неаполитанской королевы и императрицы. Он был по характеру вкрадчивым и гибким, но прямодушным.

Граф Мервельдт, полковник уланского полка, был выдвинут министром Тугутом и пользовался его доверием.

Барон Дегельманн был кабинетным работником, прямодушным и благожелательным.

IV

С прибытием графа Кобенцля ход переговоров не позволял больше сомневаться в действительных намерениях Венского двора: он хотел мира. Он не заключил никаких новых соглашений ни с Россией, ни с Англией, и, коль скоро австрийские представители убедились бы, что они могут заключить договор на основаниях, установленных в Момбелло, мир был бы подписан, если бы Директория не изменила своей политики. После 18 фрюктидора она стала переоценивать свои силы.

Она считала возможным безнаказанно требовать от нации новых жертв. Она намекнула Наполеону, чтобы он прервал переговоры и начал военные действия, а в то же время вела с ним официальную переписку в духе инструкций 6 мая. Было ясно, что Директория желала войны, но всю ответственность за разрыв хотела возложить на человека, ведущего переговоры.

Когда она почувствовала, что этот ход не удается, и особенно когда сочла свою власть укрепившейся, ею был послан ультиматум в депеше от 29 сентября. Наполеон получил его 6 октября в Пассарьяно. Франция не хотела больше уступать императору ни Венеции, ни линии Адидже. Это было равносильно объявлению войны.

У Наполеона были установившиеся взгляды на степень повиновения, которое он должен был оказывать своему правительству в отношении военных действий. Он считал себя обязанным исполнять его приказания лишь постольку, поскольку они признавались им разумными и насколько успех казался возможным. Он полагал преступным приводить в исполнение вредный план и в подобном случае считал себя обязанным подать в отставку.

Именно так он поступил в 1796 году, когда Директория захотела отправить часть его армии в Неаполитанское королевство. У него не было столь же определенных взглядов в отношении степени повиновения, которое он должен был проявить в качестве уполномоченного.