А потом — невероятно, немыслимо — падение остановилось. Мост замер.

Пока люди и кони ошалело оглядывались, под низко нависшими небесами прокатился раскатистый гром. Над плитами, что уже упали в воду, сомкнулась бурная пена. Мост завис, чуть покачиваясь — как веревочный.

Невероятно.

Радостный крики замерли на устах солдат Радомора. Обе армии замерли, стоя напротив друг друга неподвижно, точно раскрашенные фигуры.

И в зловещей, неестественной тишине Дьюранд услышал голоса — монотонное пение.

Едва смея повернуть голову, он нашарил взглядом Святых Духов Конрана. Бледные рыцари замерли, откинув назад головы, воздев кверху руки — ни дать ни взять раздвоенные веточки. Одни приподнялись на стременах, другие покачивались в седлах. Звуки их пения, казалось, свивали, скручивали воздух вокруг моста, уплотняли его, превращая в толстое стекло, кипящее теплом и кедровым маслом.

Пред лицом этого чуда ни один из стоящих на мосту не смел пошевелиться — пока не стронулся с места Ламорик. А на другой стороне реки, за мостом, Дьюранд наконец различил их врага: Радомор Ирлакский сидел на высоком боевом скакуне, сверкая лысым черепом. Шлем и кольчужный капюшон он снял, чтобы получше видеть зависший мост. И смотрел он на него не просто так, как смотрят зеваки. Нет, то был взгляд, полный внутреннего напряжения, — Дьюранд не смог его прочитать.

Ламорик стоял на мосту в дюжине шагов от врага — человека, который убил его сестру, его брата, его племянника и бесчисленное множество друзей. По зову юного лорда войско Гирета единым броском обрушилось бы на армию Радомора. И вполне могло победить.

Если бы мост продержался столько времени, сколько им надо для переправы.

Конзар тронул своего господина за рукав.

— Долго это не протянется. Мост рухнет в любой миг, должен был рухнуть уже давно. Радомор нас ждал. Безумное бегство, все остальное — лишь игра. А если мост обвалится, Радомор без труда захватит нас — тех, кто успеет перейти. — Капитан бросил нервный взгляд на Святых Духов и небеса и закончил: — Чудо это или нет, вы должны отступить.

Ламорик смотрел в глаза Радомора. Дьюранд почти всерьез полагал, что сила Радоморова взгляда взвихрит воздух меж ними, точно порыв бурного ветра.

Однако в пении септаримов отчетливо слышалось напряжение. Исходивший от сгустившегося воздуха аромат кедра и сладкой свежести превратился в удушливое благовоние. В реку сыпались мелкие камни и обломки.

— Ваша светлость, — настаивал Конзар. — Или мы отступаем, или кладем голову на плаху. Вперед или назад. Решать сейчас.

Ламорик закрыл глаза.

— Отдавай приказ, — прошептал он. — Отходим.

Радомор молча следил, как они отступают. Во главе толпившегося позади него войска он был похож на жуткого охотника, за спиной у которого рвется с привязи несметная свора псов.

Когда авангард Ламорика оказался в безопасности на берегу, остальные тоже изготовились отступать из-под взгляда Радомора. Конзар схватил Ламорика за сюрко. Только септаримы вообще не тронулись с места. Большинство из них застыло там, где начали петь. Дрожащий воздух вокруг моста потемнел, точно нагретый над огнем мед.

Все были уже в безопасности, когда Конзар вновь ступил на мост.

— Идем, — позвал он. — Давай выведем их.

Дьюранд сполз с седла и сразу почувствовал, как качается старый мост. Но рыцари и простые воины уже хлынули обратно, хватая перепуганных коней Святых Духов под уздцы и выводя их с медленно осыпающегося пролета.

Радомор молча наблюдал.

На миг на мосту не осталось никого, кроме скрюченного от боли Дьюранда и самого гофмаршата. Дьюранд, пошатываясь, побрел к нему. Раскаленный воздух жег глаза, камни уходили из-под ног, однако юноша все же ухватил уздечку коня и повел его к берегу. Застывшее лицо загадочного Рыцаря Пепла казалось осью, вокруг которой вращается Небесное Око, но мост — камень за камнем — осыпался там, где прошли они секунду назад.

Когда скакун Конрана сошел с моста, голова гофмаршала поникла, с губ сорвался громкий протяжный вздох — так мог бы вздохнуть бык, — и последние камни с грохотом обрушились в воду.

Радомор и две тысячи его бойцов повернулись к врагу спиной и возобновили отступление. В тумане вырисовывались высокие земляные валы Ферангора. Над многослойными стенами виднелся даже яркий кинжал — шпиль святилища. Дьюранд просто не представлял, что человеку под силу выстроить этакую громаду.

— И теперь мы должны их оттуда выковырять, — с горечью произнес Ламорик, глядя на слабое свечение заходящего Небесного Ока. — А у нас ни средств, ни времени…

* * *

К тому времени, как Ламорик довел свое войско к широкому броду в нескольких часах ходьбы вверх по течению, спустилась ночь. В угольно-непроглядной тьме усталые воины на ощупь брели в ледяной воде, по камням, зная: всплески, которые порой раздаются во тьме, означают, что еще один их товарищ унесен черным потоком, чтобы проплыть безжизненным телом под стенами Ферангора или же навеки остаться на дне под тяжестью доспехов. Бесполезно было пытаться найти их во тьме — или хотя бы надеяться, что они сумеют выплыть.

Святые Духи, казалось, брели в лунном сиянии, которое освещало лишь их одних. И в непроглядной ночи сверкание воды на их спинах было единственным источником света во всем темном мироздании. До предела измотанные солдаты лишь тупо дивились.

С уловками и увертками было покончено. Дьюранд, еле живой от боли и усталости, думал, что уж это теперь ясно и несомненно. Оба войска уже исчерпали весь свой запас военных хитростей. Ламорику оставалось лишь бросить на Радомора все свои силы — и надеяться, что отвага и численный перевес способны разбить дьявольские стены. Радомор же будет угрюмо отсиживаться в городе, дожидаясь, пока воины Гирета совсем ослабеют от голода.

И где-то в этой длинной, шаркающей ногами колонне, невидимая меж Святых Духов, ехала Дорвен. Дьюранд не мог искать ее. Разве что — позвать. Позвать жену своего господина, прячущуюся в этой враждебной земле. Этого сделать он, конечно, не мог. Зарывшись лицом в шею Бледного, он взмолился о том, чтобы ее не оказалось среди всех тех, кто упал в черные воды реки.

Когда над мирозданием снова забрезжил свет, вдали показался Ферангор — выступил из сумрака огромной грозовой тучей. Крепостной вал вздымался над местом, где Рашс сливался с Берселетом, вместе образуя могучий грохочущий Бранч. И где-то за толщей этих стен скрывались Радомор, его чернецы-Грачи, его Паладин — и невесть сколько наемников, вассалов и мятежников, собравшихся со всего королевства. И все они точили мечи в ожидании схватки.

Войско Гирета встало на расстоянии полета стрелы от нижнего вала. Выстроилось длинными рядами. Мироздание вокруг затихло, как в комнате больного.

Дьюранд выглядывал из задних рядов гвардии Ламорика. Бледный под ним весь дрожал, как тетива туго натянутого лука. Жеребец был сам не свой. Дьюранд различал высоко над головой очертания черного шпиля Ферангора. Дыхание молодого рыцаря со свистом отражалось от стального забрала. Бароны вокруг сварливо обсуждали последние планы, но он мог думать лишь об одном: где же Дорвен?