Тия и ее дочь прибыли в Эффе рано утром. Их никто не встречал, потому что они не предупредили о своем приезде.

— Здравствуй! — вполголоса произнесла Тия, обращаясь к Харуе, в честь которой назвала свою дочь, Харуе, которую ее отец обрек на вечные скитания в бездне Преисподней.

Она, Тия, тоже оказалась неверной женой и заслуживала такого же наказания. Мериб не стал ей мстить. Ее наказала судьба.

Женщина с девочкой миновала позеленевшую от времени каменную пристань и пошла по знакомым улочкам. Жители Эффе удивленно смотрели ей вслед. За годы жизни в столице Тия привыкла выглядеть так, как выглядят знатные фиванки: платье тончайшего льна, золотые и фаянсовые украшения, черная краска на бровях и ресницах, зеленая — на веках; ногти окрашены белым, кисти рук и ступни ног — оранжевым. Коротко остриженные волосы спрятаны под красивым париком.

Родители были изумлены и обрадованы. Возможно, Анхору не понравилось, что Тия нарекла свою дочь Харуей, но он не подал виду и с довольной улыбкой усадил девочку к себе на колени. И отец, и мать постарели. Однако Небет сохранила прежнее спокойствие и стойкость, а Анхор продолжал работать. Братья Тии, сыновья Харуи, превратились в красивых юношей. Улучив момент, Тия спросила младшего, Айриса:

— Ты помнишь свою мать?

Он нахмурился.

— Смутно. Она утонула в Ниле, когда я был еще мал.

Тия облегченно перевела дыхание. К счастью, сыновья Харуи не знали правды о ее участи.

Тия не рассказала родителям о разводе с Мерибом. Да, с ним случилось несчастье, но он поправляется, а она приехала к родителям потому, что очень соскучилась. Анхор безумно обрадовался, когда услышал про успехи Тимеса. Тия сообщила, что сыновья Харуи тоже могут поехать в Фивы: в доме Мериба хватит места для всех. Анхор обещал подумать. Он был немолод и нуждался в помощниках.

— В старости не хочется оставаться в одиночестве, — заметил писец.

Тия бродила по комнатам. Все осталось прежним и в то же время стало другим. Или минувшие годы дали ей новый взгляд на привычные вещи?

Молодая женщина навестила подругу детства, Эте. Та жила со своей семьей, у нее было четверо детей. Она была поражена видом Тии и с интересом расспрашивала ее о Фивах, о Городе мертвых, о фараоне. Видела ли подруга Рамсеса и как он выглядит?

— Он слишком далек от нас, как и другие боги, — ответила Тия. — Всецело поглощен собой, как и другие люди.

— Разве он человек? — со страхом спросила Эте.

— Он смертен, а значит, ничем не отличается от нас.

Молодая женщина не могла объяснить подруге, почему и как она прониклась равнодушием к величию и утратила веру в божественное.

Через несколько дней Тия отправилась к Нилу. Ей хотелось посидеть на берегу и подумать. Воды реки были синими, как и прежде, песок — золотым, а небо таким же бездонным. Окружающий мир казался приютом спокойствия и тишины.

Не так давно Нил вернулся в свои берега, напоив землю водой и пропитав ее жирным илом, отчего она ярко сверкала зеленью. Засевались поля. Жители Эффе высаживали на огородах рассаду.

Молодая женщина пыталась вспомнить, как они с Тамитом играли в фараонов и жрецов, но воспоминания ускользали: это было очень давно, с тех пор произошло слишком много событий.

Тия подумала о пекторали, сверкавшей на груди Тамита, будто кусок солнца. Знак фараона. Куда больше молодая женщина ценила благородство его души, неутомимый сердечный жар. Его достоинства не смогли истребить ни унижения, ни бедность, и ему не было суждено заразиться горячкой тщеславия и гордыни. Потому она и влюбилась в него так сильно, потому все эти годы столь отчаянно стремилась к нему.

Молодая женщина уронила лицо в ладони и разрыдалась. Тие казалось, что ей понадобится больше слез, чем воды в Ниле, для того, чтобы выплакать свое горе.

Едва проснувшись, еще не открывая глаз, Тамит протянул руки, чтобы обнять Инару. Ему нравилось погружать пальцы в ее шелковистые волосы, сливаться с ее телом. В этом было что-то животное, исцеляющее и разум, и память. Если душу Тии он познал намного раньше, чем познал ее тело, то с Инарой все было наоборот.

Иногда девушка рассказывала об оргиастических культах, царивших в некоторых хеттских храмах, где страсть граничила с исступлением. Она слышала о них от матери, бывшей жрицы. Мать Инары была жива, но после смерти царственного супруга редко появлялась во дворце. Это была дивно красивая женщина с рыжими волосами и колдовским взглядом серебристо-серых глаз, которая славилась даром предвидеть будущее. После свадьбы Тамит узнал, что мать Инары была против их брака, но царь Муваталли не стал слушать ее возражений. Женщина никогда не посещала дом египтянина, предпочитая встречаться с дочерью в своих владениях.

Инара очень хотела родить ребенка. Тамит соглашался с ней, хотя, в общем-то, ему было все равно. Он женился на этой девушке не из желания иметь наследников, а потому что хотел излечить свое сердце.

Утреннее слияние было глубоким, неспешным. Инара покорилась сразу, без обольстительных игр и притворного сопротивления, которое обычно заканчивалось взрывом безумной страсти. Девушка опустила тяжелые веки и дышала так, как дышат во сне. Тамит долго не выпускал ее из объятий.

После они сидели на постели и ели фрукты, вкушали хлеб, мед и вино. Тамит не спускал глаз со своей жены, в облике которой было много света и вместе с тем присутствовала какая- то тайна. Инара не умела читать на его языке, религия мужа казалась ей слишком сложной; она не имела понятия о многих вещах, какими он жил, но казалась близкой, родной. Самой родной после матери и... Тии.

— Зачем нужны таинства Великой Матери? — спросил Тамит.

— Затем, чтобы познать безграничную силу великой богини, ощутить душу и тело как нечто отдельное. Прочувствовать миг, когда страсть сковывает и разум, и волю. Понять, что стремление к смерти как к освобождению от бремени плоти может быть более ярким, чем жизнь, — ответила Инара.

— Освобождению?

— Великая Мать — это земля; после смерти тело возвращается ей, а душа становится свободной.

— При чем тут страсть?

— Разве есть что-то более сильное, чем телесное желание? Неужели человек способен ощутить власть плоти над душой с помощью чего-то другого?

Ноздри Инары трепетали, глаза сверкали, но Тамит не испытывал возбуждения. Он подумал о том, что в его жизни сокровенные чувства всегда были сильнее телесных желаний.

Едва они успели одеться, как пришел Кармел. Брат царя выглядел удрученным. Он держал в руках кожаный мешок. Ответил на приветствие, сел, пригубил вино, которое подала ему сестра, и попросил Инару выйти, сказав, что им с Тамитом предстоит мужской разговор.

Когда девушка удалилась, хетт не стал тянуть и промолвил:

— Плохие вести, Тамит. Муваталли удалось разжечь ненависть к Рамсесу среди народов, которые подчиняются египтянам. Восстание распространилось до пограничных фортов в Северо-Восточной Дельте, после чего царь хеттов отправил твоему правителю послание, в котором говорится, что он признает страну Кемет очагом более развитой культуры, но отрицает политические обязательства. Рамсес впал в гнев и приказал убить нашего посланника. Ты можешь представить, что после этого ждет тебя? Ведь ты — брат фараона!