«Их авторы словно сговорились – всех учат, как побольше взять у пчел, а что будет с пчелами, их мало интересует. Я этого не одобряю, а стараюсь так выстроить свою технологию пчеловождения, чтобы она создавала условия для пчел, близкие к их естественной жизни. Так нас учил Н. М. Витвицкий». Иван Дмитриевич, несмотря на свой возраст (ему шел 77-й год, когда мы познакомились), был пытливым и инициативным пчеловодом.

Мы жили далековато друг от друга, и поэтому я заезжал к нему редко (в год 3–4 раза), но почти в каждое мое посещение он радовал меня своими находками. Это были то новая кормушка, которую он оставлял над зимним клубом, то доработанный улей с дополнительной медовой рамкой, размещаемой перпендикулярно основным рамкам в тыльной стороне корпуса, то рассказ о том, как он усмирял взбунтовавшуюся среди зимы семью и т. д.

Конечно, иногда его новшества оказывались бесполезными. Но это не охлаждало творческих порывов Ивана Дмитриевича.

Как уже отмечалось, пчеловодство – профессия творческая. Это связано с тем, что сами пчелы допускают проведение экспериментов над собой, а каждый пчеловод старается приспособить метод своего пчеловождения к условиям размещения своих пчелиных семей, своих возрастных, физических и других возможностей. Методика ухода за пчелами известного подмосковного пчеловода И. Лысова родилась в связи с недостатком располагаемого пространства, близостью соседей по даче, а также в связи большим возрастом пчеловода и отсутствием помощников. Его пасека находилась в Валентиновке, в довольно скученном, людном месте. Для пасеки он приспособил часть сарая, разместив ульи с пчелами в два этажа. Внешне пасека выглядела как несколько поднятая над землей половина (одна сторона) передвижного павильона. Ульи размещались в два этажа, к верхнему ряду ульев вела довольно крутая лестница с перилами. На втором этаже, кроме ульев с пчелами, размещались шкафы с запасными рамками, воскотопка и многие пчеловодные инструменты. Это был своего рода маленький музей пчеловодства для начинающих пчеловодов. И Иван Дмитриевич периодически проводил практические занятия с ними.

На каждом этаже павильона размещалось по 5–6 семей. Расстояние между ульями составляло 10–35 см, а между этажами 1,5 м. Летки всех ульев были направлены на юг, ориентирами для пчел служили редкие деревья, в том числе высокие сосны и разные цвета передних стенок ульев.

Основные медоносы: ивы, мать-и-мачеха, липа и другая лесная и садовая растительность Подмосковья.

Площадь дачного участка вместе со строениями составляла 2,5 сотки. Непосредственно с его дачей соприкасались 3 соседних участка, на которых в летнее время присутствовали люди. В таких условиях необходимо было обеспечить покой близкорасположенных соседей, минимум роения пчелиных семей и их удовлетворительную медовую продуктивность. После ряда проб Иван Дмитриевич разработал свою методику содержания и обслуживания пчел, основу которой составлял способ расширения пчелиных гнезд снизу. То есть он поднимал верхний корпус (вместе с магазином и крышей) и под него подставлял укомплектованный нижний корпус. Пчелы при этом не волновались, расширение проходило безболезненно и почти незаметно для пчел и соседей, так как леток нижнего корпуса оказывался на месте летка корпуса, ставшего теперь верхним. В нем он леток тут же закрывал. То есть постоянно в его ульях был открыт один леток. Второй леток в верхнем корпусе, а иногда и дополнительные отдушины он открывал только в сильную жару. Даже поверхностное знакомство с пасекой Лысова вызывало восторг посетителей.

Казалось бы, все просто. Но, по существу, изменяется вся система обслуживания пчелиных семей. Прежде всего нужен специальный подъемник корпусов. Все корпуса должны быть идентичными и иметь на боковых поверхностях уступы для захвата лапами подъемного устройства. Необходимо до постановки корпуса сформировать его так, чтобы не возникало потребности что-то подправить или заменить часть рамок после установки и т. д. Лишний раз Иван Дмитриевич пчел не беспокоил.

Такая техника расширения пчелиных гнезд позволяла ее автору в одиночку с минимальными физическими затратами легко справляться с довольно трудоемкой работой, если ее выполнять методами классической технологии. При необходимости проведения осмотра или перекомпоновки нижнего корпуса его нужно было выдвигать назад, предварительно приподняв верхний корпус. Но такая необходимость возникала редко. Осмотры с полной разборкой улья Иван Дмитриевич проводил один раз за весь сезон, а роились его пчелы еще реже (примерно одна семья из 12 один раз в три года). Это также создавало благоприятный «климат» в отношениях с соседями.

Кроме того, для более точного определения момента расширения гнезд Иван Дмитриевич делал задние стенки ульев прозрачными. Это позволяло ему, не открывая улья, оценивать не только наполненность гнезда пчелами, но и обнаруживать отклонения внутриульевого поведения пчел в улье от нормы, например, начало заболевания или переполненность корпуса пчелами.

Вот как сам Иван Дмитриевич описывал достоинства своего метода:

«Чем хороша моя технология пчеловождения?

1. Я не теряю нисколько времени на осмотры пчел.

2. Поскольку я пчел не беспокою, мои пчелы очень миролюбивы. Они никого не жалят, хотя мы ходим рядом с ульями.

3. Мои пчелы роятся очень редко: 1 семья из 12 в три года один раз.

4. И главное – я собираю меда значительно больше своих соседей».

Кроме приведенной выше схемы расширения объема пчелиного гнезда, составной частью технологии Лысова являлось применение легких однотипных двустенных 10 рамочных дадановских ульев с прозрачной задней стенкой (закрываемой фанерной заслонкой) и с выдвижным назад ящиком в дне. Составной частью его технологии являлись ежегодные внешние утепления ульев с осени до середины мая, когда внешняя температура становится ниже 20 °C. В качестве утеплителя использовались древесные опилки, которыми засыпались ульи до уровня нижней кромки подкрышника. Для удержания опилок перед ульями и за ними устанавливались щиты. Позже, когда я пытался у себя внедрить эту методику, опилки я заменил листами пенопласта 4—5-сантиметровой толщины. Это оказалось менее трудоемким, более технологичным и гигиеничным. Внешнее утепление одновременно выполняло свето– и звукоизолирующую роль.

Для вентиляции ульев зимой к ним на уровне летков с помощью металлических уголков прикреплялись веран-дочки глубиной, равной толщине слоя утеплителя (примерно 20 см). То есть пчелы имели постоянную связь с внешним миром за счет верандочек, которые снабжались на зимний период заградителями от мышей. Кроме того, на зиму передняя стенка павильона закрывалась большими фанерными щитами, чтобы к пчелам не проникал дневной свет.

Чтобы не было застоя воздуха в ульях, в дополнение к леткам, в крайних потолочинках (над кроющими рамками) устраивались отверстия в виде двух пропилов шириною 3–4 мм, общая площадь каждого из которых составляла 7–9 см2. Эти пропилы наряду с потолочинами в целом накрывались моховыми подушками, толщина которых равнялась 10 см. Средняя потолочина заменялась так называемой зимней кормушкой, в которой устраивались два отделения с отверстиями, закрываемыми дощечками. Одно отделение предназначалось для воды, второе – для корма. Через эти отверстия можно было легко прослушать жужжание пчел, то есть узнать состояние пчелиной семьи. И в соответствии с характером звуков принимать решение не беспокоить семью или оказывать ей помощь. Чаще всего Иван Дмитриевич отмечал отклонения от нормы в виде повышенного гула. В этом случае он давал им канди или кусочки сахара, смоченные водой. Как правило, на следующий день семья успокаивалась. Необходимость внешнего утепления ульев он объяснял тем, что его ульи были холодными: 2 слоя тонкой фанеры и слой пенопласта толщиной 2 см.