Я вежливо поздоровалась. Времени у меня было мало, через несколько минут мы должны были подъехать к церкви… Я повернулась к Павле и опять же очень вежливо произнесла:

— Извините, я на минутку!

Затем я опять развернулась к подозрительно глядящей Фанни и, зажмурившись, вкатила ей палкой куда-то промеж глаз. Та тихо поникла в уголке. Павла попыталась покричать, но я приложила свою мозолистую лопатку к ее губам, и она послушно замолкла.

— Значит так, красотуля! — не меняя вежливого тона, сказала я. — Вели деду тормозить карету! Базар есть… То есть поговорить надо!

— Ой! — Только и сказала Павла и послушно прокричала. — Янош, стой!

Карета остановилась, и заинтересованное личико Яноша показалось в окошке. Я оперлась на палку, наморщила лобик в недетски серьезных размышлениях и сказала тихо фонареющему кучеру:

— Значит так, товарищ солдат! Беги в деревню и зови людей на подмогу — враги церковь хотят запалить. Особо напирай на то, чтоб позвали бабу Йожкову, свекруху ее полоумную и Вандюков со всем сельхозинвентарем! Чую, битва будет великая! Об этом, кстати, тоже упомяни!

— А… что? Зачем? — кучер попытался было раскрыть рот и что-то возразить, но я рыкнула:

— Быстро, а не то запорю!

Янош исчез. Павла тихо всхлипнула, уже не ойкая:

— Что происходит?

— Молодец! — похвалила я ее. — От слов-паразитов надо избавляться! А в общем, пока что ничего не происходит. На Шипке все спокойно! Но скоро тебя могут прибить и зажарить, так что это спокойствие относительное.

— Чего? — Павла широко открыла большие глаза.

— Убить тебя хотят, вот чего! — огрызнулась я. — Граф, вот эта увядшая девушка в углу да я. Но я сейчас отошла от дел, не практикую, а хочу доброе дело сделать — тебя вот спасти. Понятно? — объясняя, я энергично раздирала на куски бывшую нижнюю юбку и обматывала получившимися тряпками обмякшую тушку Фанни, чтоб та вдруг не вздумала геройствовать.

Павла громко сопела, обдумывая сказанное. М-да, проблесков ума что-то незаметно… Как это она еще замуж умудрилась выскочить?! Ну тут-то большого ума не надо, наоборот, чем его меньше, тем больше вероятности прожить в браке долго и счастливо.

— Вы хотите меня спасти? — наконец переспросила девуля. — А раньше хотели меня убить? Почему?

— Злая была, озверин принимала! А теперь на валерьянке сижу! Да какая разница, — пропыхтела я, пристраивая Фанни кляп в ротик, чтобы предотвратить вполне естественные вопли после пробуждения. — Значит, ситуация такая — я заманиваю тебя в церковь, а граф с Фанни ее поджигают. Поэтому тебе надо быстренько отсюда удалиться.

— Куда? — озадаченно переспросила девица. Я чуть не начала плеваться:

— На сайт ве-ве-ве, кудыкина гора, точка ру, понятно?

По лицу Павлы я ясно поняла, что ей непонятно.

— Ну что у тебя места жительства нету, прописки? Бомжуешь, что ли? Разворачивайся и чеши в свой родовой замок! Я вот скажу графу пару ласковых и тоже отвалю на постоянное место жительства — в город Семипендюринск Зареченского района… А, ну ты ж в России не была!

Павла заревела, размазывая слезы по припудренным щекам:

— Как же я поеду обратно? Мой замок в трех днях пути отсюда, а кучера ты прогнала, а мне так страшно! — она вдруг вцепилась в мои руки. — Я вижу, ты добрая! Пожалуйста, не оставляй меня!

Мука и слезы на лице Павлы соединились в некоторое подобие клейстера и теперь активно засыхали такими симпатичными авангардными барельефчиками. Я вытерла ей нос остатками юбки и успокоила:

— Да сейчас вернется твой кучер и отвезет тебя куда надо! Ты посиди тут пока, а я пойду с графом разберусь!

— Ни за что! — Павла клещом уцепилась за мою юбку. — Я боюсь! Этот ужасный человек найдет меня тут и убьет! Это все из-за наследства, да?

Я кивнула, растерянно потирая нос. Что же делать с этой идиоткой? Тут оставить — страшно, с собой брать — тоже невесело. А тут еще Фанни, перевязанная как рождественская колбаса, очнулась и начала активно мычать и шевелиться, выкатывая на перекошенный лобик горящие жаждой мести глаза. Зрелище, конечно, не для слабонервных, поэтому я немножко, что называется, растаращилась. Тащить с собой эту Павлу или нет? Может, спрятать ее в каких-нибудь кустах? Или замаскировать под глухонемую дурочку? Или…

Додумать я не успела. Фанни издала мычание, похожее на коровий гимн торжества, и даже попыталась злобно рассмеяться, но подавилась кляпом. Дверь кареты распахнулась, и в проем втиснулся сам граф Басор, как обычно, в стильно-черной цветовой гамме и с лицом обкуренного динозавра.

— Мерзкая предательница! — прошипел он патетично.

— Это ты мне, муравьед припадочный? — начала было я хвалиться красочностью и богатством лексикона, но, приметив скромно торчащего позади графа кучера, взвыла и хлопнула себя по лбу. И как это я не догадалась, что кучер тоже в сговоре с этим маньяком! Иначе и быть не могло!

Павла начала тихо подвывать и попыталась стать похожей на обивку кареты. Лицо графа, перекошенное от чрезмерной “любви” к жене и племяннице, никак не настраивало на мажорный лад. Меж тем Фанни освободилась из узорчатого плена моей юбки и зло запыхтела, как распаявшийся чайник:

— Эта нищенка ударила меня по лбу палкой!

— Поделом тебе, не ябедничай! — вставила я.

— Господин граф, у меня на лбу теперь шишка!

— Может, третий глаз откроется?

— А можно я ее тоже ударю?

— А можно я ей второй шишак для симметрии влеплю?!

— МОЛЧАТЬ!!! — не выдержал граф. — Сейчас никто никого бить не будет… Вяжите этих двоих и тащите в церковь!

Фанни ринулась ко мне, дымясь от жажды мщения. Ну нет! Семипендюринские девчата так просто не сдаются! Я увернулась от грозной девушки и ловко ухватила ее пальцами за нос. (Для сведения, этот прием называется “гадкий утенок”). Пока Фанни крякала недобитой уткой, я пихнула в живот остолбеневшего от такой прыти графа. Тот скорчился и тихо завалился головой на пол кареты. Павла перекрестилась и очень деликатно наплевала ему на лысину. Вообще, вся наша драчка очень напоминала какой-нибудь менуэт или старинный танец! А где размах, где экспрессия, где расквашенные носы и выбитые зубы? Я уже безо всякого удовольствия поставила Фанни, пытавшейся откусить мне ухо, второй синяк и беззлобно укорила ее:

— А где воспитание, дочь моя? В конце концов, хотя бы христианское миролюбие и всепрощение?

Фанни гнусаво взвыла и умудрилась пихнуть меня в бок. Тут очнулся граф и хватанул за волосы мгновенно закатившую глаза Павлу. Ну надо же, эта слабонервная умудрилась вырубиться на самом интересном месте! Я неосмотрительно выпустила из рук Фанни, и эта подлая баба этим воспользовалась! Как закатит мне в лоб со всей дури! Не быть мне проповедником, никакой силы внушения!