— Ты же мечтаешь продолжить славный род Пришвиных, — уговаривала Настя. — И я рожу тебе маленького и-чу, которого ты научишь всему-всему. Ты передашь ему семейные тайны, которые иначе умрут вместе с тобой. Ты откроешь перед ним секреты Гильдии, и он станет самым сильным…

Я отмалчивался. Иногда мне удавалось закрыть ей рот поцелуем. Это был единственный способ остановить Настину атаку, не обидев ее. Но чаще я просто-напросто стискивал зубы и был нем как рыба, терпеливо ожидая, когда запал иссякнет и девочка моя замолчит. Однако сегодня она никак не могла угомониться.

— Мы вырастим его и вернемся на родину. — Она никогда не говорила «домой», потому что ее дом был тут. — Мы вернемся и поможем твоим друзьям…

— Тогда уже некому будет помогать, — вырвалось у меня.

Настя замолкла, отвернулась, зарыла голову в подушку. Лопатки ее ходили под ночной рубашкой, сотканной из синского шелка — тоньше лунного света. Плачет, что ли? Ничего не слышу. Дышит вроде бы ровно. Черт подери…

— Я обидел тебя, детонька? — Я дотронулся до ее плеч, приобнял, потянул на себя, целуя затылок, томительно пахнущие волосы Насти. Тихонько повернул ее к себе. Глаза Насти были сухи, взгляд устремлен мимо меня — в стену дома, сквозь нее, куда-то вдаль.

— Мне страшно, Ига, — сказала Настя и прижалась виском к моей щеке. — Сейчас я поняла… Мы никогда не сможем жить по-человечески, для себя. Мы не сможем просто жить. Ты приговорен от первой до последней секунды бороться со всем миром и рано или поздно погибнуть. И я — вместе с тобой.

Ли Хань впервые взял меня охотиться на пустынщика. Он тщательно готовился к походу, подбирая оружие, снаряжение и логический инструментарий. От моей помощи он наотрез отказался:

— Поздно учить рыбу летать. Пусть лучше ходит в глубине.

Не могу сказать, что я его понял. Не в первый раз старик загадывал мне загадки, и каждый раз я ломал голову, на каком смысловом уровне искать ответ: лежит ли он на поверхности или надо зарыться в глубь аллегорий, метафор и гипербол, а то и вовсе пойти от противного.

Мы нашли охотничьи угодья пустынщика по обглоданным скелетам верблюдов и грудам человеческих костей, выброшенных чудовищем из глубин песка вместе с сухими шарами помета, — его подземная стихия должна быть идеально чиста. Это его воздух, его вода, его дом, сад и мастерская.

Пустынщики строят свои «замки» на глубине, скрепляя песок липкой слюной. Попадая на воздух при раскопках, эти постройки тут же разрушаются. Никто из и-чу так и не узнал, для чего «замки» нужны, каков их первозданный вид. Некоторые фаньские мудрецы считают, что они служат для украшения жизненного пространства пустын-щиков. На мой взгляд, это не более чем красивая легенда. Я согласен с Ли Хаем, который уверен: чем краше «замок», тем скорее самец привлечет самку в брачный период.

Нам не надо было искать гнездо чудовища в недрах пустыни. Уж коли мы появились в его охотничьих угодьях, пустынщик сам придет к нам. Нужно только набраться терпения и подождать.

Мы встали на участке твердой почвы, где из песка выступала вершина небольшой скалы. Наличие такого пятачка — главное условие удачной охоты. В песках даже лучший из лучших и-чу обречен. Слишком внезапно нападает пустынщик, который беззвучно плывет в глубине песка, подгребая костяными ластами, руля костяным, членистым хвостом.

— Чем больше думаю, тем меньше понимаю, — неспешно заговорил Ли Хань, поглаживая кисть на конце расшитого кушака. — Отчего тебе, славному воину И-Го из знатного рода Пи-Швин, пришлось бежать, бросив фан-цзы предков и высоко задрав полы халата? Тысячу лет жили северные и-чу в стране дикого леса и отлично приспособились к его опасностям. И не однажды эра покоя сменялась эрой перемен. Что случилось? В одночасье мир перевернулся и люди стали ходить на руках?

Он пристально смотрел на меня, прищурясь, и лицо его приобрело лукавое выражение.

— Ты смотришь в глаза соратника и видишь глаза кобры. Что может быть страшней?.. Среди нас вдруг оказалось слишком много змей, — после долгого молчания произнес я. — Ты хочешь пожать руку — тебя кусают. Желаешь взять кусок хлеба — тебя кусают…

— Ты говоришь как истинный мудрец, — покачал головой Ли Хань, — а потому я опять тебя не понимаю. Объясни мне: змеи объединились с людьми или люди обратились в змей?

— Сначала «змеюки» обратились в людей. В тех, что возглавляют Сибирь. И некоторые и-чу поняли это. Они почувствовали смертельную угрозу для Гильдии и выбрали свой путь спасения. Они думали сделать и-чу слугами змеелюдей. Они не ведали, что творят. Я хотел остановить их… И они все мертвы. — Я имел в виду Воеводу Назара Шульгина и его соратников. — Потом я искал тех «змеюк», что обратились в людей. И пришел их черед… — Я говорил об избиении «змеюк» во дворце князей Чеховских. — А теперь уже за и-чу охотятся как за «змеюками». Слишком много людей стремятся избавиться разом и от змей, и от змееловов. Но ловить змей они не умеют, зато неплохо справляются со змееловами. И вот девять из каждых десяти и-чу мертвы, остальные укрылись так, что ни одна ищейка не отыщет.

— Да, скорбен твой путь, достославный И-Го. Путь змееборца пролегает по крови. Много ее уже пролито тобой, — тяжко вздохнул фанец. — А сколько впереди, знает один лишь твой меч. Надеюсь, ты надежно его спрятал.

Песок зашуршал, ссыпаясь вниз. Он тек все быстрей и быстрей, словно жидкость. Представьте себе малюсенькую воронку муравьиного льва, грозного только для несчастных мурашей, и увеличьте ее в сотню раз. Так что диаметром она была пять саженей. Сейчас нам явит свой грозный лик пус-тынщик — чудовище размером со снежного барса, покрытое костяным панцирем, с головой ящера и рачьими клешнями.

— Это не он!!! — истошно завопил Ли Хай и, повернувшись, бросился бежать что есть духу. — Спасайся!!! — Первый раз я видел великого мастера насмерть перепуганным. — Беги-и-и!!!

Старик несся как очумелый, не оборачиваясь, чтобы проверить, бегу ли я следом, — был уверен: бегу. А я намертво прирос к земле.

Как он мог струсить? Ответ ясен: пробавляясь охотой на всякую мелочь, забыв, что такое настоящая битва, старик утратил бойцовские навыки. Сохранив чутье, он, похоже, растерял мужество.

Старый и-чу улепетывал — молодому на зависть: только пятки сверкали да развевались полы джунгарского полосатого халата. А из земных недр, выбрасывая фонтаны песка и камней, являлся Его Величество песчаный дракон.

Я никогда прежде не видел его вживе — только в учебнике драконологии, где была репродукция старинной фань-ской росписи по шелку. Стоя на мощном хвосте, он как бы вывинчивался из воронки. Струи песка стекали с него, и солнце играло в разноцветной чешуе, заставляя блестеть огромное тело. Дракон расправил перепончатые крылья с саженными шипами и застыл.

Он был прекрасен — варварской, звериной красотой. Рудиментарные крылья дракона переливались всеми цветами радуги, напоминая феерически раскрашенный перламутр. Передние лапы, покрытые серовато-золотой чешуей, заканчивались суставчатыми пальцами с трехвершковыми когтями. Грудная чешуя отдавала зеленоватой медью.