листок и сразу же нёс в урну. Кабина была смонтирована в уголке, но туда никто не заходил. Было не принято, наверно, и побаивались. Результаты всегда были высокими — 99 %. Существовала и разнарядка на депутатов. Например, от области в Верховный Совет нужен один председатель колхоза, один тракторист, одна доярка, два полевода, которые, конечно, ничего не решали. Но зато это вносило народность в депутатский корпус.

Награды точно так же распределялись между тружениками, тут ещё и учитывалась рабская покорность выдвиженца.

В нашем колхозе передовиком всю жизнь была одна доярка. Как она добивалась высоких результатов? Просто ей всегда приписывали пару фляг молока, которые экономили на телятах.

Приписки в колхозах были постоянно. Чтобы был высоким урожай корнеплодов, зерновых и т. д., просто распахивали неучтённые земли, засевали их. Каждый район хотел блеснуть результатами, поэтому был в курсе всего. Думаю, очковтирательство шло по вертикали. Но, как говорится, сколько верёвочке не виться — конец придёт. Колхозы себя изжили. Приходилось наблюдать, как на тракторном стане сидят труженики, играют в карты, потому что не привезли запчасти для ремонтных работ. Играют, зная, что всё равно трудодень будет записан. Запчасти привезут, но для этого председатель отвезёт взятку — либо поросёнка, либо телёнка или что-то другое. Подобное случалось не единожды. Так что коррупция была всегда в нашей стране. В колхозе жили богаче всех бухгалтер и председатель. Не потому что они много работали, а потому что умели «прятать концы в воду» после своих финансовых операций. Колхозники меньшими объёмами, но тоже тащили домой с работы всё, что могли утащить.

Вот такая жизнь была при Советской власти.

Я работала в детском саду, когда умер Л. И. Брежнев. Помню, прибежала няня с обеденного перерыва вся взъерошенная.

«Только что передали, что умер Брежнев, — испуганно проговорила она и добавила: — Что теперь будет».

Я абсолютно спокойно сказала: «Ничего. Будем жить дальше».

Самая страшна пора в правлении Брежнева — это война в Афганистане. В книге «Мы были ангелами» есть рассказ о деревенском пареньке, который погиб на чужбине.

Нам было непонятно, почему восемнадцатилетних мальчишек, не познавших жизнь, отправляют воевать в чужую страну. Афганцы на нас не нападали. Выходит, мы были агрессорами, пришедшими в чужую страну. Но все СМИ твердили об «интернациональном долге», о помощи руководителю, якобы он звал на помощь. Тогда почему его вместе с сыном сразу уничтожили «помощники»?

Есть люди, которые находят этому оправдание. Наверно, те, которые «сидели на печи и ели калачи». А что чувствовали матери, получая закрытые цинковые гробы?

Сколько сирот осталось в нашей стране за девять лет этой преступной войны? Пятнадцать тысяч погибших — вот что получила наша страна от «интернационального долга».

Но потом наши руководители сменяли один другого. Все они были возрастными и больными. Правили страной по году «с хвостиком».

Ю. В. Андропов, пришедший после Брежнева Л. И., сразу же взялся за трудовую дисциплину. Повсюду «шныряли» представители его команды — в кинотеатрах, в магазинах, в библиотеках, на улицах. Они подходили к людям и спрашивали, где они работают, уточнял, не прогуливают ли рабочее время. На периферии эти новшества особо не замечались. О работе в больших городах говорили и показывали по телевизору.

Ещё меньше управлял страной К. У. Черненко. Жалко было смотреть на него, когда телевидение представляло стране нового руководителя. Он еле шевелил губами, весь трясся, не мог даже руку поднять, как следует.

После смерти Черненко К. У. власть перешла к М. С. Горбачёву.

Ходили слухи, что его предложил министр иностранных дел А. А. Громыко, сказав при этом: «Хватит нам „гробы“ выносить из Кремля, надо дать правление в руки более молодого товарища».

Далеко не всё было сделано правильно, но правильно было сделано главное — совершён переход к нормальной системе.

Михаил Горбачёв пытался спасти коммунистическую систему, в которой вырос, которую возглавил, в которую верил. Но осознал её нежизнеспособность и обречённость.

Эта система разваливалась на глазах у него, у нас и всего мира. Эту систему ничто не могло спасти. Надо было либо вводить диктатуру и закручивать гайки, неизвестно ради чего, либо переходить к тому, как жили другие нормальные страны.

Михаил Горбачёв сделал выбор не ради себя, потому что он потерял при этом власть, а ради лучшего будущего нашей страны.

Далеко не всё было сделано правильно, но правильно было сделано главное — совершён переход к нормальной системе.

Без этого перехода у россиян до сих пор не было бы собственности. Они не обладали бы никакими правами, кроме права на труд на коммунистическую партию, не имели бы автомашин, не заводили бы собственный бизнес, не могли бы свободно выезжать из страны. Не имели бы права иметь собственные убеждения и поступать по своему разумению, а не предписаниям компартии.

Распад коммунистической системы оказался долгим по своим последствиям, но это не вина Михаила Горбачёва. Это вина тех, кто начал создавать эту бесчеловечную систему в 1917.

Естественно поэтому, что Михаил Горбачёв стал врагом и предателем для всех тех, кто тоскует по ГУЛАГу, по расстрелам, по унижению россиян и издевательствам над ними.

Россия не потеряла ни пяди своей земли — это по-прежнему самая большая по территории страна в мире с самыми большими природными запасами всего, что может быть.

Мы потеряли массу идеологов и других бездельников идеологического фронта.

Мы потеряли страх говорить и думать, страх нормально общаться друг с другом.

Мы потеряли много чего такого, что было не нужно и что тормозило нас.

* * *

Время Горбачёва наступило, когда моя семья переехала на постоянное место жительство в Курскую область.

С приходом к власти М. Горбачёва часто зазвучали слова «демократия», «плюрализм», «консенсус». Наши сельские партийные работники, руководители не всегда могли выговорить эти слова, но старались идти в ногу со временем, как требовала КПСС (коммунистическая партия Советского Союза).

Горбачёв сразу решил советский народ сделать трезвенниками. Появились добровольно-принудительные общества «трезвости», за членство в котором надо было платить по рублю ежемесячно. Помню, как я