Ну так я продолжу: насчет наших козырей. В конце года Ухов Николай Алексеевич, начальник управления мясомолочной промышленности, уходит на пенсию. Документы ему на орден Трудового Красного Знамени уже готовятся, это я точно знаю. Место его – номенклатура облисполкома, а следовательно, это – вотчина Славки, твоего предшественника. К слову сказать, Славка и партбилет-то вручал два года назад Соловьеву. На днях, на бюро горкома, я разговорился с Сан Санычем Ремизовым. Ты должен знать его – начальник второго грузового автохозяйства: перевозит молоко, хлеб, мясо, колбасу. Он сказал, что его люди подыскивают на место заместителя директора Ковальского мясокомбината молодого, энергичного, чистого, с их точки зрения, человечка. Ухов – мой должник, и я могу порекомендовать ему Соловьева. А уж все остальное мы проконтролируем.

– Контроль надо предусмотреть почти ежедневный, – Журавлев задумался, – и что, никаких проблем не предвидится?

– В том-то и штука, что есть одна проблема.

– Какая?

– В справке от нужных ребят по поводу характера Сергея Соловьева среди недостатков указывается: «обостренное чувство справедливости» и «бескомпромиссность в выборе принципиальных решений»

– Да это большевик какой-то!

– Да! И это – плохо.

– Ведь колбасников-то я хорошо знаю. Они посадят любого за решетку, если надо будет.

– Нет, в УБХСС мы этот вопрос решим. В течение года его не тронут. Может, только попугают.

– Тогда действуй! И… слушай…

– Чего?

– Вот сегодня – двенадцатое мая. Тепло. Как по-твоему, Маринка в колготках ходит или уже без колготок?

– Так я сейчас спрошу, – Вадим подмигнул шефу и быстро вышел.

В приемной, кроме Марины, печатавшей что-то на машинке, за отдельным столом сидела инженер-референт Светлана да на креслах, стоящих вдоль стены, угрюмо ждали приема два полковника и бедно одетая старушка.

– Марина, – низко наклонившись, прошептал Вадим, – шеф интересовался: можно уже ходить без колготок или еще холодно?

– Да! Сейчас иду, – громко и улыбаясь сказала Марина. – Товарищи, я сейчас подпишу письма, и через одиннадцать минут начнется прием, – обратилась она к сидящим.

Мясокомбинат представлял из себя какое-то несуразное предприятие, состоящее из колбасного цеха в центре города, где по совместительству находились и все административные службы. Там же обосновались три забойных цеха, каждый из которых хотя и являлся самостоятельным производством, но требовал неусыпного внимания в силу разных причин. Первая бойня, с цехом полуфабрикатов, находилась сразу за Сенной площадью, вторая, с пельменным цехом, в заречной части, а третий забойный участок находился в Урене, самом дальнем районе, на севере области.

Директором всей этой конторы был какой-то загадочный старик Митрофан Демидович Бойко, пару лет назад засланный из Москвы и никому в городе раньше не известный. С ним-то и советовал поближе познакомиться и сойтись Сергею Соловьеву его дальний родственник, секретарь обкома по сельскому хозяйству Адольф Иванович.

– Для Митрофана этот мясокомбинат – семечки, пенсионная забава, подарок от Совмина. Зато для области он решает в Москве почти любые вопросы: и миллионные кредиты, и материальные поставки. Ему не мясокомбинатом, ему – областью руководить! Поучись у него.

Но поучиться у него Сергею если и пришлось, то не сразу. Велено было ему явиться на представление к главному инженеру, который считался фактическим ежедневным руководителем и отвечал за производство. Из обшарпанного бюро пропусков через проходную с вертушкой, где, кроме вахтерши, стояли два молодых крепких охранника, Соловьев попал в большой вестибюль; здесь его уже ждал отпыхивающийся, лысый и весь в веснушках человечек, который уверенно взял его под руку и чуть заискивающе сказал:

– Сергей Сергеевич, меня зовут Леонид Аркадьевич, фамилия – Глинка, а лучше просто Леня – меня так весь город зовет. Пройдемте к вам в кабинет, я вас введу в курс дела, а потом уже покажу производство и представлю руководству. Просто в пельменном цеху сегодня приемка и паспортизация новой продукции, и поэтому все они – там.

Буквально через минуту Соловьев уже сидел в своем новом кабинете, из окна которого был виден до безобразия захламленный двор, весь в мусоре и гигантских лужах, с какими-то полуразобранными и не поддающимися классификации грузовиками без номеров и без колес. Глинка сидел напротив и, не умолкая, болтал, прекрасно жестикулируя, передразнивая голоса и в меру смачно матерясь, делая вид, что это его самого коробит. Скоро выяснилось, что все его знакомые спортсмены – знакомые Сергея, все его жулики – знакомые жулики Сергея, что у них общие знакомые художники, официанты и женщины. И в конце концов оказалось, что тетя Глинки училась до войны в одном классе с мамой Сергея.

– А теперь я тебе сделаю весь расклад, – резюмировал Леня Глинка. – Деду, так мы зовем нашего генерального, весь этот комбинат до фени. Он номенклатура всесоюзного значения, был министром и начальником какого-то там угольного разреза. Этот мясокомбинат ему дали, чтобы он не засох совсем на пенсии. Дед ни во что не лезет, кроме экстренных случаев. Все производство лежит на главном инженере Ловчеве. Он и с людьми хорошо разговаривает, и завод знает, и областное начальство его уважает. За качество продукции отвечает главный технолог; при этом у него есть четыре зама такой квалификации, что каждый из них сможет возглавить любой пищекомбинат. Я – начальник отдела снабжения. Ты – замдиректора по снабжению и сбыту. Мы можем эти должности разделить: ты будешь замдиректора по снабжению, а я – начальником отдела сбыта. А можно – наоборот. Но лучше не делать этого, а работать вместе: я тебя всему научу. А еще объясню – почему лучше вместе. Дед сумел за полтора года перестроить работу на комбинате так, что здесь не оказалось ни одного незаменимого человека. Взять того же Ловчева: он прекрасный инженер, но у него есть в подчинении главный энергетик, который разбирается в своих вопросах, есть главный механик, он же завгар, который прекрасно решает все свои проблемы, есть инженер-строитель, есть начальник охраны. При этом каждый из них в любой момент сможет заменить Ловчева, потому что все они – неплохие администраторы. Что касается персонала, за который так же отвечает главный инженер, то для персонала есть председатель профкома, который знает не только, у кого сколько детей-двоечников дома, но и когда и у кого из его баб-работниц будут месячные. А областное руководство, если понадобится, лучше будет говорить с Дедом, а не с главным инженером. Причем Дед часто расстается с очень приличными работниками, и сам же подбирает им новые хорошие места. Он как бы хочет всем нам показать, что незаменимых не бывает, если правильно распределить обязанности. В общем-то, не обижайся, но ты здесь не очень-то и нужен. Просто заместителем директора меня никогда не сделают: во-первых, у меня нет высшего образования, во-вторых – не коммунист, а главное, то, что все квоты на евреев в городе выбрали на себя начальник Госснаба Волговятки Рубинчик и городское управление торговли в лице товарища Айзенштадта.