Все действия по категоризации можно считать попытками остановить движение меняющегося мира, чтобы им можно было управлять, словно управлять можно только неподвижным миром. Примером этого является гениальная находка математиков — атомистов, позволяющая оперировать движением и переменами как чем — то неподвижным: речь идет о дифференциальном исчислении. В рамках этой главы более уместными будут примеры из психологии: в частности, привычки, как и любое научение путем воспроизведения, служат проявлениями склонности статически мыслящих людей хотя бы на время остановить мир, поскольку им трудно взаимодействовать с меняющимся миром.

Категоризация есть не что иное, как попытка сделать скоропалительные выводы, поскольку человек испытывает страх перед неизвестностью; эта попытка предпринимается в надежде снизить тревогу и избежать контакта с неизвестностью.

Восприятие индивидов, которые спокойно относятся к неизвестности или, что почти то же самое, спокойно переносят неопределенность (Frenkel — Brunswik, 1949), менее подвержено влиянию мотивации. Следовательно, тесную связь между восприятием и мотивацией целесообразно считать психопатологическим явлением, а не признаком здоровья. Образно говоря, наличие такой связи говорит о том, что организм болен. У самоактуализирующихся людей выраженность этой связи минимальна; у людей с невротическими и психопатическими проявлениями она максимальна, в частности при бреде и галлюцинациях. Один из способов описать это различие — сказать, что познание у здоровых людей сравнительно немотивированно, а у больных сравнительно мотивировано.

Привычки, таким образом, представляют собой консервативные механизмы, как отмечал Джеймс Qames, 1890). Почему это так? С одной стороны, потому что любая выученная реакция за счет возбуждения блокирует формирование других выученных реакций на ту же проблему. Но есть и другая, не менее важная причина, о которой часто забывают теоретики научения: научение основывается не только на мышечных реакциях, но и на аффективных предпочтениях. Мы не только учимся говорить по — английски, а также учимся любить этот язык, отдавать ему предпочтение (Maslow, 1937)[48]. Научение, таким образом, нельзя считать полностью нейтральным процессом. Нельзя, например, сказать: «Если эта реакция ошибочна, можно ее забыть или заменить более подходящей», поскольку в процессе научения мы должны сохранять лояльность. Таким образом, если мы даже очень хотим изучить французский, возможно, лучше этого не делать, если единственный имеющийся преподаватель имеет плохое произношение. По той же причине следует возразить тем представителям науки, которые легкомысленно относятся к гипотезам и теориям. Они утверждают, что даже самая плохая теория лучше, чем ее отсутствие. На самом деле это не так, если предшествующие рассуждения верны. Как гласит испанская поговорка: «Привычки — сначала паутина, а потом канаты».

Вышесказанное не распространяется на все виды научения; критические замечания относятся только к репродуктивному научению, т. е. к заучиванию и воспроизведению изолированных реакций. Судя по высказываниям многих психологов, они искренне считают такое научение единственным способом связи прошлого с настоящим, благодаря которому для решения текущих проблем могут быть успешно использованы уроки прошлого. Это весьма наивное допущение, поскольку наиболее важные знания о мире (т. е. наиболее важные связи с прошлым) не связаны с атомизмом или репродуктивиостью. Наиболее значимый тип научения, несомненно связанный с прошлым, может быть назван характерологическим, или подлинным, научением (Maslow, 1968а); имеется в виду влияние, оказанное всеми переживаниями на характер человека. Таким образом, переживания не усваиваются организмом постепенно, одно за другим; если их воздействие достаточно сильно, в человеке изменяется все. Следовательно, отдельные трагические переживания способны помочь человеку повзрослеть, стать мудрее, терпимее, скромнее, обрести способность решить любую из проблем взрослой жизни. Альтернативная теория гласит, что человек практически не меняется в процессе переживаний, а лишь приобретает опыт решения конкретных проблем (например, в случае смерти матери)[49].

Если мир пребывает в постоянном движении, то каждый момент уникален. Теоретически, все проблемы являются новыми для нас. Типичная проблема, согласно теории процессов, — это проблема, с которой нам ранее никогда не приходилось встречаться, т. е. непохожая на любую другую проблему. Таким образом, проблема, весьма напоминающая прошлые проблемы, согласно этой теории, должна считаться скорее исключением, чем правилом. Если это действительно так, то тогда обращение к прошлому в поисках решений может принести столько же пользы, сколько и вреда. Лично я убежден, что путем наблюдений можно доказать не только теоретическую, но и практическую истинность этого положения. В любом случае, ни один человек, независимо от своих теоретических убеждений, не станет спорить с тем, что, по крайней мере, некоторые проблемы являются совершенно новыми и, следовательно, требуют новых решений.

С биологической точки зрения, привычки играют двойственную роль в адаптации, поскольку одновременно приносят пользу и вред. В них обязательно заложен элемент ошибочности, в частности представление о мире как о чем — то неизменном и статичном. Тем не менее привычки считаются одним из важнейших инструментов адаптации, которая имеет место в меняющемся, динамичном мире. Привычка представляет собой уже сформированную реакцию на ситуацию или решение проблемы. Поскольку привычка уже сформирована, она инерционна и противится изменениям. Однако при изменении ситуации мы должны быть готовы быстро изменить свою реакцию. Следовательно, наличие привычки может быть более вредным, чем отсутствие всякой готовой реакции, поскольку привычка мешает формированию ответа на новую ситуацию.