Вот только… как долго все это продлится? И не будет ли слишком поздно? Все же Берегущий не станет так упорно настаивать на совершенно бессмысленных вещах.

/смещение – солнечный зайчик на стенке шатра/

– Как и следовало ожидать, – пробормотал господин Хиффлос, Хранитель Юго-Восточной. – Катапульты. – Он повернулся всем своим массивным, но отнюдь не неуклюжим телом к пареньку, выполнявшему одновременно обязанности связного и оруженосца: – Где все?

– Молятся, – скупо ответил паренек.

Он сегодня с утра был бит за небрежно заточенный меч. Очень сложно жить в этом мире, когда твой родитель работает Хранителем пограничной башни и вынужден волей-неволей относиться к тебе с большей требовательностью, нежели ко всем остальным своим подчиненным, вместе взятым.

– Ладно, – сказал Хиффлос, – пускай закончат. Беги, дождись конца молитвы и скажи, чтобы немедленно все офицеры – ко мне.

– Мы уже закончили, господин, – сказали в дверном проеме, ведущем на балкон, где, собственно, и находились Хранитель с оруженосцем. – Жрецы ускорили… сей процесс, узнав о том, что хумины зашевелились.

Укрин почесал свой тонкий длинный нос с черными волосинками, выпирающими из ноздрей, и сообщил:

– Ув-Дайгрэйс – весьма заботливый и многопрощающий Бог. Когда встает вопрос о жизни и смерти верующих, он готов обождать с молитвами.

Вольный Клинок приблизился к ограждению и взглянул вниз:

– Ну-ка, что тут у нас?

Мальчика рассмешило сказанное: точно так же говорил лекарь, когда, еще маленький, оруженосец Хранителя заболел и господин Дулгин приходил врачевать.

– Катапульты, – подытожил Укрин. – Две катапульты, которые явно способны задать нам перцу. Думаете, мьшх сможем достать?

В это время на балконе появился Шэдцаль.

– А что, у нас есть еще какие-нибудь выходы? – поинтересовался этот человек, немного пугающий юного оруженосца своей впалой грудью, и… вообще, все-таки второй старэгх после Армахога.

– У нас одно задание – продержаться как можно дольше, – заметил Укрин. – Ключевых слов два: «дольше» и «можно». Кажется, скоро станет нельзя.

– Когда придут войска подкрепления? – спросил у Шэддаля Хиффлос.

Тот развел руками:

– Ничего конкретного, к сожалению, сказать не могу. Но уверен, они не задержатся.

– Хотелось бы верить, – пробормотал Вольный Клинок так, что взрослые его не слышали; но мальчик – слышал. Он решил, что стоило бы рассказать кому-нибудь об этом; ему вообще не нравился этот человек, но он не знал, с кем можно поделиться своими наблюдениями и не оформившимися еще мыслями. Сверстников в башне почти не было, только дети кашеваров-поваров, но с ними разве поговоришь о делах государственной важности!

Оруженосец тихонько вздохнул и продолжал терпеливо стоять, хотя ему очень хотелось подойти к краешку балкона и посмотреть вниз. Он еще ни разу в жизни не видел всамделишных хуминских катапульт. Когда они снова приедут в Гардгэн в отпуск, будет что рассказать соседским мальчишкам.

Наконец взрослые удалились, и Хиффлос – в том числе, на время позабыв о мальчике. Время это (он знал по опыту) будет не слишком долгим, но его вполне хватит, чтобы взглянуть на метательные машины врагов. Только одним глазком. Взглянуть – и сразу к Хранителю.

Он подскочил к каменному ограждению и, привстав на цыпочки, посмотрел вниз.

Сначала, среди разбросанных то тут, то там тряпичных тюков, мальчик ничего не заметил. Потом увидел лагерь хуминов вдалеке, за выходом из ущелья, и двух диковинных жуков, ползущих к башням. Вокруг жуков суетились люди; раздавался скрип. Так это и есть катапульты?!

Присмотревшись, маленький оруженосец решил, что эти сооружения больше походят на скорпионов, у которых вместо хвоста к туловищу приделана огромная ложка. Правда, скорпионы не выглядят так неуклюже.

В это время катапульты прекратили свое движение, и их хвосты вздернулись к небесам – стремительно и неожиданно мощно. Два громадных мяча со свистом взлетели в воздух и рухнули – башня вздрогнула, и у ее основания вспыхнуло два костра. Языки пламени вместе с кусками развалившихся от удара мячей стали осыпаться вниз, прямо на тюки с тряпьем, и мальчик только сейчас понял, что это – убитые вчера хумины и их лошади. Трупы загорались, некоторые при этом взрывались с чавкающими хлопками, и в воздухе запахло чем-то невыносимо отвратительным. Мальчика стошнило.

– Эй, господин оруженосец, вы, кажется, нашли не лучшее время и место, чтобы наблюдать за происходящим внизу, – сказал позади чей-то полунасмешливый голос.

Мальчик покраснел. Теперь станут говорить, что он блевал от вида мертвых, и мальчишки-повара будут дразниться. А доказательство – вот оно, на каменном ограждении; ему даже не хватило роста, чтобы как следует перегнуться. Проклятье! Сегодня уже точно не лучший из дней!

– Не переживайте, я никому не скажу. Да он что, еще и издевается?! Оруженосец Хранителя обернулся.

– Не верите. – Кажется, этот человек (по-моему, из Вольных Клинков) всерьез обиделся. – А ведь слово Брата – крепче камня этих стен. – Человек подумал и поправил себя: – По крайней мере, мое слово.

Мальчик снова покраснел:

– Понимаете, я, в общем-то…

Он, признаться, находился в затруднении, и в голову, как назло, не приходило ничего, что можно было бы выдать за правдоподобное объяснение случившегося. Такое с ним иногда случалось, хотя и редко.

– Вас, кажется, искал отец, господин оруженосец, – сказал Вольный Клинок. – Поторопитесь, он, похоже, здорово беспокоился о вас. Не стоит его волновать.

Мальчик благодарно кивнул, так и не найдя подходящих слов, и убежал.

Боги, – подумал Тогин, глядя ему вслед. – Неужели нельзя найти для пацана какого-нибудь воспитателя?

Впрочем, он знал, что жена Хиффлоса умерла при родах и тот вынужден был воспитывать сына один. Тяжелое бремя для мужчин, особенно – для некоторых.

Вольный Клинок вышел в неширокий коридор и поискал взглядом что-нибудь подходящее. Нашел на полу какую-то ветошь, поднял и, вернувшись на балкон, протер ограждение, после чего отправил тряпку на дно ущелья. Он сделал это вовремя – в коридоре послышался топот сапог: бежали стрелки, поднятые по боевой тревоге. Молитва немного задержала их, но не слишком.

Снова взлетели в воздух огненосные мячи, и снова взорвались чуть ниже первых этажей башни. Механики пристреливались. А вот когда пристреляются…

Тогин, чтобы не мешать, отошел в сторонку и дождался, пока на балкон войдут все стрелки. Потом он пожелал ребятам удачной стрельбы («Да-парень-спасибо-иди-не-мешай») и побрел по опустевшему коридору к своим. Похоже, скоро настанет и их черед. Когда начнется штурм, на нижних балконах потребуется много солдат, у которых нет семьи и детей… ну, хотя бы детей.