– Да, смутно.

– Он сказал, что они с Жюлианом хорошо знакомы, в частности из-за тюленей: Аргу уже очень давно проводит их перепись и изучает их миграцию в Отийском заливе. Недавно они вдвоем защищали здешнюю колонию и вступили в борьбу с рыбаками-браконьерами.

– Да, помню.

– Аргу особенно интересуется приливами, он хочет понять, до какой степени они влияют на поведение колонии. Он частенько наведывается в устье реки Гроффье, – по его мнению, это одно из лучших мест для наблюдения за колонией, когда она не располагается на Беркской косе. Днем он следит за тюленями в бинокль и делает фотографии, а с наступлением темноты, сейчас это примерно в пять вечера, устанавливает инфракрасную широкоугольную камеру, надежно спрятав ее от случайных прохожих. Он помещает ее где-нибудь наверху, на дереве в сосняке, идущем вдоль северного побережья залива. Представляешь, где это?

Лин кивнула. Колен все больше напоминал ей паука, ткущего свою паутину. Они подошли к дюнам.

– …Аргу только вчера, с опозданием, просмотрел свои записи, сделанные вечером в субботу, двадцать третьего декабря. Он мне показал… Лин, он мне показал, что сняла его камера.

– Только не говори мне, что… на записи видно утопление Жака.

Колен кивнул в сторону виллы.

– И еще кое-что, внушающее беспокойство. Пойдем в дом, очень холодно.

Согласно сведениям в картотеке водительских прав, Давид Жорлен проживал в окрестностях Вьенна, в сотне километров от Гренобля. Запись сообщала, что он родился 12 июня 1973 года в Пантене, то есть примерно на месяц позже официальной даты рождения Люка Тома. Запрос в налоговые органы подтвердил, что он заплатил налог за две тысячи шестнадцатый год на собственность, находящуюся по адресу, на который зарегистрированы водительские права. Значит, он по-прежнему живет там.

Около десяти вечера четыре полицейских автомобиля на полном ходу мчались по департаментской дороге номер 37. За рулем одного из них сидел Вадим, Вик же задумчиво смотрел на шоссе. Перед отбытием ему хотелось во что бы то ни стало увидеть лицо Давида Жорлена, словно он преследовал не человека, а его черты. У Жорлена не имелось ни паспорта, ни нового удостоверения личности – с цифровой фотографией. Поэтому, для того чтобы получить фотографию, соответствующую личности, надо было посетить учреждение, ранее выдавшее документ. Тогда Вик позвонил в супрефектуру Вьенна, где в 1997 году были выданы права и серая карта. Ему сообщили, что около двух лет назад архив сгорел. Следствие пришло к выводу, что это был поджог.

Мориарти снова, в который раз, уничтожил свое изображение.

Вик был не так разгорячен и самоуверен, как его коллеги: что-то беспокоило его, хотя он не понимал, что именно. Разумеется, в последние часы события слишком быстро следовали одно из другим: допрос Джинсона, спрятанная под уравнениями флешка, определение личности Мориарти. Словно все вдруг разблокировалось. В темноте Вик всматривался в звезды, под их робким светом поблескивал снег. За окном автомобиля стремительно мелькали холмы. Вик повернулся к напарнику. Он видел его блестящий правый глаз и выдающуюся вперед нижнюю челюсть.

Владение оказалось под стать хозяину: уединенное, неприметное, расположенное на возвышенности, над городом, с Роной внизу и лесом вокруг. Чтобы добраться до него, следовало проехать по грунтовой дороге между деревьями. Обогнув дом, машины остановились, и полицейские вышли: те, что покрепче, впереди. Все было спокойно, возможно даже чересчур. Перед ними виднелось двухэтажное строение. Старинное, среднего размера, защищенное высокой кирпичной стеной с воротами. Все ставни закрыты, огней не видно, однако перед фасадом припаркованы серый автомобиль и белый грузовичок. Вик ощутил, как по спине пробежал холодок. Неужели они у цели?

Им не составило труда открыть ворота. Проникнув в сад, полицейские действовали с удвоенной осторожностью: все еще помнили фиаско в доме Дельпьера. Очень быстро, четкими и согласованными движениями они рассредоточились, чтобы следить за боковыми дверьми, а небольшая плотная группа занялась главным входом. Спустя двадцать секунд они ворвались в дом, выставив вперед фонари, с оружием на изготовку.

На сей раз не прозвучало ни одного выстрела. Второй этаж, первый – группа убедилась в отсутствии опасности. Дом казался пустым. Кто-то из полицейских зажег свет. Из гостиной командир группы захвата жестом подозвал Мандзато и его лейтенантов. Лицо у него было хмурым. Подходя к начальнику, они уже ощущали запах смерти.

На полу лежал мужчина в джинсах и футболке. Его голова и руки находились в камине. Тело распухло, руки до локтей и затылок обгорели. Волосы свернулись в крохотные пружинки. На полу, чуть поодаль, валялась бутылка виски и высыпавшиеся из коробки таблетки. Снотворное.

Мандзато запретил своим ребятам приближаться и принялся звонить. Вик испытывал лишь одно желание: наброситься на труп, перевернуть и увидеть это обугленное лицо, эту внешность, вновь, в который уже раз, ускользнувшую от него. Не может быть, это не может быть Мориарти – мертвый, покончивший с собой, или что он там еще придумал, но теперь уже навсегда ушедший вместе со своими ответами.

Все что угодно, только не это.

Вик обошел все выходы. Ничего не сломано, ничего подозрительного, дом заперт изнутри. За его спиной раздался голос:

– Пойдите посмотрите.

Со второго этажа его звал Манжматен. Они поднялись туда и обнаружили, что одна из спален снабжена бронированной дверью. Окно забрано решеткой, кровать прикреплена к полу, телевизор врезан в стену на недосягаемой высоте. Камера? Вик подумал о Саре Морган. Похищенной одной из первых и убитой последней. Ее держали здесь, а не в подвале Дельпьера? Она все четыре года жила в этой комнате? Но почему такое особое отношение, тогда как все остальные были убиты вскоре после их похищения?

Вик натянул латексные перчатки и вошел. Открыл гардеробную. Аккуратно сложенная женская одежда. Платья, белье… Он потрогал спортивную куртку и узнал ее: та самая, в которой Сара была в день похищения. Мориарти от нее так и не избавился.

Вик прошел в соседнюю спальню, без бронированной двери. Там, судя по всему, спал хозяин. Чистая, безупречно застланная кровать, костюмы и галстуки, тщательно развешанные на плечиках. Запах мускуса. На стене – копия картины Грёза «Девушка с розой».

Вадим в кабинете уткнулся носом в документы и справочники по недвижимости. Вик присоединился к нему.

– Похоже, он занимался недвижимостью. Аренда, продажа. Частный риелтор, что-то в этом роде.

Вик со вздохом оперся о стену. Вадим искоса взглянул на него:

– Что ты об этом думаешь?

– Не знаю. У меня впечатление, будто я брожу по музею… Помнишь последние слова Джинсона: «Думаете трахнуть Мориарти? Но это он вас трахает». А еще Дельпьер в своем письме говорил о «самом прекрасном исчезновении на глазах у всех». Здесь какой-то подвох. Не могу поверить, чтобы наш герой помер вот так, головой в горящий камин.