– Наконец-то, Васина, – произнес торжествующий женский голос. – Наконец-то я тебя на этом поймала.

– Государыня, я не Васина, – ответила Чира. – Я всего лишь танцовщица, выполняющая повеление моего императора.

Послышалось ругательство, лезвие отодвинулось от горла, хватка на плече ослабла. Чира повернулась спиной к стене, чтобы видеть императрицу в свете свечей. Та была значительно старше Чиры, но все равно очень эффектная, с грациозно плавными движениями, как у пантеры.

– Кто ты? Ты к нему не войдешь. Я знаю, что бывает, когда шлюха рожает императору сына. Если у него нет сыновей от меня, так не будет ни от кого. Никто не отнимет трон у моих дочерей.

– Я еврейка, – ответила Чира. – Моего сына не помажут на царство, кто бы ни был его отец.

Ефросинья удивилась.

– Он не ляжет с еврейкой, – сказала она.

– Он видел, как я танцую на пиру две недели назад, и навел справки. Мы никогда не говорили лично, однако он уже заплатил крупную сумму, а я все мешкала. Поскольку я вам не соперница, быть может, вы позволите мне исполнить желание государя?

Ефросинья, поняв услышанное, совершенно переменилась.

– Ступай, – сказала она. – Мне дела нет, что он с тобой переспит. Утоли его желание так, чтобы ему сегодня никого больше не захотелось.

С этим напутствием она сама открыла перед Чирой дверь. Чира увидела очень большую комнату, мраморные полы, мраморные панели на стенах, золоченый потолок, словно пылающий в свете десятков восковых свечей. Одну стену целиком занимал балкон, выходящий в сторону сада.

Мебели в комнате не было, за исключением исполинского ложа посередине. Ложе это на вид было вырезано из цельного куска бирюзы, и на нем сидел бледный темноволосый человек, совершенно не похожий на то, как Чира представляла себе императора. На нем была ночная рубаха плотного белого шелка, расшитая золотом по вороту, краям рукавов и подолу. Когда Чира вошла, он с надеждой поднял взгляд и тут же втянул голову, словно испуганная черепаха.

– Где Васина? – Он нервно вскочил.

– Васина заболела, государь, – с улыбкой проговорила Чира. – Она послала меня вместо себя.

– Ты убийца.

– Конечно, нет, государь. Я здесь исключительно для вашего удовольствия.

– Нет, ты убийца, ты наверняка убийца, я тебя впервые вижу, и ты вошла сюда без моего евнуха.

– Ваша чтимая супруга отослала евнуха прочь. Она хотела поговорить со мной с глазу на глаз, прежде чем я войду к вам.

– Она поручила тебе меня убить?

– Конечно, нет, государь! – проговорила Чира таким тоном, будто подозрение ее ужаснуло. – Она так о вас печется, что позволила мне войти, лишь убедившись в отсутствии у меня дурных намерений.

– Докажи, что ты не убийца, – потребовал император. Он по-прежнему стоял возле ложа, втянув голову в плечи.

Чира, улыбаясь все той же ласковой умиротворяющей улыбкой, легко выскользнула из длинного лазурного платья Васины, которое специально не зашнуровала как следует, чтобы его легче было снять. Из-за драгоценных камней и золотого шитья оно осталось лежать колом, но Чира с плавной грацией вышагнула из него и предстала перед императором во всей красе. Мешочек с семенами калинджи, привязанный к запястью, она закрывала ладонью. С призывной улыбкой она подошла к императору и взяла его за руку. Он уставился на собственную руку в ее пальцах, словно с ним такое впервые. Чира изучала его лицо. Он был близок к панике.

– Желает ли государь обыскать меня лично и убедиться, что при мне нет оружия?

Она провела его рукой по своим грудям, по животу, между ног.

– Прошу вас обыскать меня так тщательно, как вам будет угодно, – прошептала она и взяла губами мочку его уха.

Император задрожал.

– Если ты не убийца, значит, лазутчица, – проговорил он, отводя голову. – Ты из флота так называемых пилигримов, что зимуют в Задаре?

– Я не знаю, о чем вы говорите, государь, – ответила Чира и зажала его руку между ногами.

Он застонал, но попытался выдернуть руку.

– Ты лазутчица Монферрата, да?

– Я никогда не слышала о Монферрате, государь, – прошептала она и вновь обхватила губами его мочку. Затем лизнула за ухом.

Через мгновение он уже лежал на Чире голый и двигался со всей мочи, а еще через несколько мгновений кончил с громким стоном облегчения и без сил распластался на ней.

Тут же дверь распахнулась и вбежала императрица Ефросинья с двумя рослыми варяжскими стражами. Император даже не поднял голову.

– Спасибо, – бросила императрица. – Алексей, слезай с девчонки, мы отправим ее домой.

Уже словно не замечая Чиру, император скатился с нее и остался лежать на спине, мрачно глядя в золоченый потолок. Императрица подняла лазурное платье Васины, и Чира потянулась к нему.

– Ну уж нет, – рассмеялась Ефросинья, отбрасывая платье в сторону. – Алексей, я дам ей твою ночную рубаху.

Император уже спал.

Ефросинья подняла рубаху и дала Чире.

– Быстро надевай, еврейка. Эти люди отведут тебя в Перу.

Чиру это вполне устраивало, поскольку по плану она должна была перебраться через Золотой Рог в Перу, передать семена калинджи другой ведьме (ИГСОВе из предыдущих Нитей) в еврейском районе города. В прошлых Нитях у нее не было вооруженного эскорта, но он только упростит задачу.

Один из стражей дал Чире шерстяной плащ, и она закуталась. Затем стражи провели ее по лестницам и коридорам, через дворы, сады и коридоры, так что она потеряла направление. Наконец ноздрей коснулся запах моря, и стражи вышли к большим деревянным воротам, открывавшимся в улочку на берегу. Здесь ждала лодка. Два гребца, не произнося ни слова, переправили их через Золотой Рог – глубокую защищенную гавань шириной не больше двух полетов стрелы. Здесь, в тени Галатской башни, располагался холмистый северный пригород Пера.

Гребцы подвели лодку к основанию крутого берега (не к пристани, хотя здесь их было несколько), и стражи перенесли Чиру на берег. Все это время она крепко сжимала мешочек с семенами, следя, чтобы на него не попала морская вода.

– Где твой дом? – спросил один из воинов с тем резким, как будто сердитым акцентом, по которому Чира узнала в нем бритта – они составляли немалую часть варяжской стражи.

Чира переборола озорное желание ответить ему на современном английском и сказала по-гречески:

– Это сразу за синагогой. Мой отец – Авраам бен Моисей. Я вам покажу.

Они двинулись по крутой улочке, узкой, но замощенной и поддерживаемой в хорошем состоянии. Примерно на середине подъема стояла синагога, большое здание с обнесенным стеной садом. Чира повела стражей к рядам деревянных домиков чуть дальше; сейчас, в полночь, все окна были темны. Она указала на дом в среднем ряду.